Главная » Статьи » Симонов монастырь и его окрестности |
Чусова М.А. Тюфелева роща находилась к югу от Симонова монастыря, на месте нынешнего московского автозавода имени Лихачева. С севера, запада и юга ее огибала Москва-река, с востока от нее находилась деревня Кожухово, принадлежавшая исстари Крутицким митрополитам. До конца XVIII в. Тюфелева роща и ее окрестности описывались по Васильцеву стану. Роща была заповедной и состояла из сосен и елей. Она являлась остатком первобытного леса, в древности окружавшего Москву. Кстати, и Симонов монастырь был основан в XIV в. среди соснового бора. Остатки этого бора еще видны на плане 1852 года: у пороховых погребов, южной и восточной стен монастыря, по берегу Москвы-реки [1]. Происхождение названия рощи и урочища (в древности - Тюхалева, Тюхолева, с начала XIX в. - Тюфелева) не ясно. Недалеко от Новгорода есть местность с похожим названием - Тухола (Тюхоли), ее название связывают с славянским словом "тухоль", что означает затхлость. Такое происхождение названия вполне вероятно: с запада и юга от рощи находилась болотистая местность с вытянутыми друг за другом озерами с показательными названиями: Постылое, Черное, Болотное. Озера эти представляли собой старицу Москвы-реки. Крутой берег ее, на котором стоял Симонов монастырь, постепенно понижался и сходился в этом месте с долиною, образуя заливные "Тюхальские луга" [2]. Местность, где был основан Симонов монастырь и находилась Тюфелева роща, очевидно, принадлежала московским князьям, которые жаловали свои земли обители. Из жалованной грамоты 1604 г. известно, что исстари около Симонова находились монастырский луг, граничивший с государевым Меньшим лугом (раскинувшимся на противоположном берегу), и монастырские "Тюхольские земли", граничившие с Кожуховскими [3]. Под монастырскими "Тюхольскими землями", очевидно, подразумевались луга близ Тюфелевой рощи. Сама же роща относилась к дворцовым владениям. В XVII в. в "Тюхалях" существовали царские охотничие угодья. Для обеспечения охоты здесь был выстроен небольшой "потешный" соколиный двор. "Тюхали" (по моему мнению, это название урочища, а отнюдь не деревни) упоминаются в письме царя Алексея Михайловича в 1650 г. и в охотничьем дневнике царя за 1657 год: "Июня в 11 день, в четверток, ходил Государь тешитца в Коломенские поля. Кушанье было в Тюхалях, а вечернее кушанье было в селе Покровском ...". В "Дворцовых разрядах" за 25 мая 1666 г. записано, что Алексей Михайлович из Новоспасского монастыря пошел охотиться на "Тюхонские воды" - очевидно, на озера близ Тюфелевой рощи [4]. Царь Алексей Михайлович В писцовых книгах Коломенской дворцовой волости за 1675-1678 гг. отмечены два мостовщика, живших в деревне Котел, которые обслуживали "Тюхоловский мост". Этот мост, очевидно, шел от Данилова монастыря через Москву-реку к Тюфелевой роще, он показан на планах XVIII в. под названием Даниловского [5]. Даниловский мост упоминается в описании Кожуховских маневров (через него переправлялись полки), которые происходили близ деревни Кожухово в 1694 г. Тогда в "Тюхалах" полками Ф.Ю. Ромодановского были построены плоты (очевидно из местного материала) для переправки на другой берег. Возможно, к Кожуховским маневрам было приурочено строительство нового деревянного дворца в Тюфелевой роще для пребывания Петра I. Из его переписки 1697 г. видно, что по окончании маневров там жил князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский (о нем смотри: Московский журнал. 1999. №10. С. 22-28), в ведении которого находились учреждения царской охоты (Ромодановский был сам заядлым охотником) [6].
Ф.Ю. Ромодановский В августе 1697 г. дьяк Виниус писал государю: "Господине мой премилосердный ... челом бью за милостивое твое ко мне писание, в нем же повеленное поклонение всем господам, а паче же государю генералиссимусу в обителех ево государских Тюхоловских низко и по достоинству сотворил, и за то подарок ево отвез, и отпустил меня с болною головою и перекусаною щекою." В конце того же года Ф.Ю Ромодановский писал Петру: "Писал ты ко мне, господине, будто некоторой и славной провинции Тюхолеи объедеными щеками и ушами отъехали, и тово в таких местах не бывало; нехто впрямь в беспаметстве напоменул Бахуса, писал о нас к вам; а у нас уже Бахуса забыли." [7] "Потешный двор" в Тюфелевой роще сохранялся и в XVIII в. В 1727 г. Преображенский приказ сообщил Приказу Большого Дворца, что в прошлых годах по указу Его Императорского Величества "построен в Тюхальских лугах потешный двор, на котором в летнее время живут повсягодно кречетники и сокольники, и ястребники для справки птиц, соколов, кречетов, челигов, ястребов и для того их приезду сделаны были плетеные сараи из хворосту и покрыты соломою, а деланы были те сараи дворцового села Коломенского волостными крестьянами" [8]. В описи ветхостей дворцовых строений за 1735 г. отмечалось: "В Тюхольских лугах три светлицы и между ними сени за ветхостью перестроены и кровли покрыты вновь дранью и в одной светлице зделана печь кирпичная. Да в Тюхольския ж луга из Москвы перевезен амбар и подрублен, и в нем полы и потолки, лавки, двери, окна и кровля, зделаны все вновь, и покрыт заново тесом по скале" [9]. До секуляризации монастырских земель в 1764 г. "жалованым и урочищным" "Тюхолским лугом" с озерами владел Симонов монастырь. Однако с 1710 по 1727 год земли эти принадлежали князю А.Д. Меньшикову (ему были переданы и другие монастырские владения, но после возвращены обратно Симонову). Луг находился между Даниловским и Кожуховским мостами. Так как рядом стоял царский "потешный" двор, луг этот особо состоял в смотрении Обер-Егермейстерской Конторы и охранялся для "увеселения Императорского Величества птичьей и псовой охоты" [10]. После секуляризации монастырских земель, по плану Генерального межевания 1766 г. в районе рощи числились: дача экономических крестьян деревни Кожухово и слободки Дубровки (прилегала к деревне Кожухово, включала лес, луга, озеро Болотное); луга Симонова монастыря (6 десятин 643 кв. сажени удобной и 2 десятины 1920 кв. саженей неудобной земли, часть озера Черного); дача экономических крестьян Симоновой слободы (около 95 десятин пашенной земли, 119 десятин сенокосной и 20 десятин леса) и отмежеванное внутри нее озеро Постылое Симонова монастыря, где водились караси и лещи, с окружающими землями (около 2 десятин сенных покосов и 5 десятин неудобной земли). На территории дачи находился деревянный "Тюхаловский" дворец (занимал 370 кв. саженей, показан с запада от рощи, напротив озера Постылого) [11]. Территория в "Тюхолевском лугу" в размере около 9 десятин (сенокосные и огородные земли) сохранялась за монастырем до революции 1917 года, она сдавалась в аренду (в частности, крестьянам деревни Кожухово). Озеро "Постылое, Долгое тож", межевой план на которое был составлен в 1786 г. (а не озеро было пожаловано в этом году монастырю, как иногда пишут) после упразднения обители (1788 г.) было пожаловано в 1790 г. московскому викарию [12].
Екатерина II
Во второй половине XVIII в. Тюфелева роща продолжала оставаться местом императорской охоты. В Камер-фурьерском журнале упоминается такой выезд Екатерины II 5 сентября 1767 г. ("близ Кожуховской деревни, на озерках, продолжалась птичея охота его сиятельства графа Ивана Григорьевича Орлова"). Очевидно, происходили выезды и летом 1775 г., в это время упоминаются различные подготовительные работы в этом месте. Однако, потешный двор к этому времени пришел в запустение (упоминаются деревянный дворец, два двора, амбары для птиц и мостики через болота и озера), денег на его содержание не выделяли. Казус состоял в том, что документально "казенная заповедная" роща и дворец нигде не числились ("когда и по какому повелению в Дворцовое ведомство приняты были о том сведения не нашлось"). В 1784-1785 гг. находившиеся там два сторожа были Дворцовой канцелярией отозваны, и Тюфелевский дворец с рощей остались без присмотра. Единственное учрежедние, которое было заинтересовано в потешном дворе - Обер-Егермейстерская контора - также не хотела принимать их в свое ведомство, так как Тюхальские луга с семью озерами (Телятниково, Пияшное, Песочное, Лопошное, Малое, при деревне Кожухово и напротив дворцового строения), где по старинке ежегодно происходили "справки" птиц и выпас "казенных для охоты" лошадей, теперь от Коллегии Экономии сдавались в аренду, арендаторы же препятствовали таким мероприятиям. Тюфелеву рощу все же приняли в Ведомство Казенной палаты в 1791 году. При осмотре владений оказалось, что роща систематически подвергалась вырубке, как в прошлом, так и в настоящем времени. Сторожа при допросе свою вину отрицали и сознались только, что брали сосны, поваленные бурею [13].
Карта 1767 г. На карте справа от оз. Постылого видны два строения. Очевидно, одно из них царский охотничий домик. Выход из ситуации был найден в конце XVIII в.: в 1797 г. земля по плану Генерального межевания обозначенная как дача Симоновой слободы (за исключением селения) с рощей и деревянным дворцом была пожалована Николаю Александровичу Львову (1751-1804), человеку весьма незаурядному. Он был поэтом, живописцем, музыкантом, архитектором и изобретателем землебитных домов. Львов был женат на сестре второй жены Г.Р. Державина Дьяковой. Его зять (сын его двоюродного брата) Александр Федорович Львов был автором царского гимна.
Н.А. Львов
В своем родовом имении Никольское-Черенчицы (20 км к северу от Торжка) Николай Александрович открыл училище землебитного строения. В возмещение затрат на его содержание Львову была отдана в собственность "бывшая Симонова монастыря земля под названием Тюхольских казенных покосов, с лесными и пахотными угодьями и водами". Доходы с Тюфелевой дачи он должен был употреблять к содержанию школы и на постройку на этой земле образцовых землебитных строений из собственных материалов. Из этих "образцовых строений" еще в начале 30-х годов XX в. существовало несколько домов. После смерти Львова, в 1805 г. Александр I утвердил Тюфелеву дачу за его наследниками, которые ее продали [14]. [Царская усадьба и домики Львова находились примерно на месте современного парка "Тюфелева роща"] В май 1799 ода в усадьбу Львова приехал двадцатилетний художник Иван Алексеевич Иванов, в будущем академик, известный как первый иллюстратор басен Крылова. Он был прикомандирован к участку угольных разработок для составления чертежей. Львов ценил его дарование рисовальщика и ради этого терпел вздорный характер и непристойное поведение. Иванов оставил много интересных воспоминаний о Тюфелевой роще и ее окрестностях. Он даже нарисовал план землебитной школы (где значились казармы для учеников, скотный двор, глинобитный дом для Львова с семьей) и план кабинета Львова (заставленный стульями и книжными шкафами с "великолепными занавесками", "сей кабинет удален от жилых покоев и похож немного на алхимическую лабораторию". Иванов в романтическом настроении духа писал своему другу А.Х. Востокову: «Жаль, друг мой любезный, что не приедешь навестить обитель нашу Тюхали; рай земной в приятных видах, по буграм раскинутый. Питался бы бальзаическими испарениями сосен, берез, ветел и тополей, к вечеру бы слушал соловья, которого твой друг великий охотник слушать и который всякую зорю у нас поет, несмотря на крик лягушек, сов, филинов и коростелей, которые искусство и приятность пения его только лишь оттеняют. Я бы тебе показал распускающийся ландыш, любимый Карамзинов цветок, дикую розу, василек … Ты видел бы в воздухе плавно парящего ястреба, на озере плавающую огромную дикую утку и долгошеюю цаплю над водой стоящую". Н.А. Львов в Тюфелевой роще построил также завод по производству картона, а обнаружив на Сукином болоте у Кожухова залежи торфа стал мечтать о его разработке для «протопления всей Москвы». Но планам мечтателя и патриота не суждено было осуществиться, в помощи ему отказали. Разработку торфа начали здесь только после революции во время дровяного голода. Неудачи преследовали Львова и он умер не то в Тюфелях, не то в Москве с 21 на 22 декабря 1803 года по старому стилю [17]. К затеям Львова относились критически. Карамзин, который любил гулять в окрестностях Симонова монастыря и посещал Тюфелеву рощу, рассказывал Д.Н. Блудову, что однажды, гуляя там, увидел, как крестьяне толкут землю, и на вопрос, что они делают, услышал ответ: "Толкем, да без толку". Державин же почтил своего друга следующим стихотворением: Хоть взят он от земли и в землю он пойдет, Но в зданьях земляных он вечно проживет [15]. После успеха повести "Бедная Лиза" Карамзина в 1792 г. Лизин пруд и Тюфелева роща стали одним из любимых мест гуляния москвичей. Дамы поехали рвать ландыши туда, где рвала их героиня повести. Веяние это было столь обширным, что оставило след в литературе. Василий Михайлович Колосов в 1806 г. описал прогулку в окрестностях Симонова монастыря, в частности посещение "Тюфальской рощи", где повстречал старика с двумя детьми из соседней деревни Новинки, собиравших грибы и ландыши для продажи [16]. Для доходов в Тюфелевой роще были построены летние дачные домики. Они существовали впоть до начала XX в. В 1823-1825 гг. летом там жил приятель И.М. Снегирева Александр Иванович Татаринов со своей семьей, где археолог не раз их навещал [18]. В войну 1812 года в одной из афишек Ф.В. Ростопчина было написано о строительстве большого воздушннго шара для "вреда и погибели" Наполена. Об этом шаре много толковали, тем более, что он не был пущен. М.А. Дмитриев утверждал, что шар этот делали на казенном дворе в Тюфелевой роще, о чем ему поведал его двоюродный дядя Платон Петрович Бекетов, живший на даче под Симоновым. Однако, существует мнение, что шар этот строился в селе Воронцове [19]. В 1804 году Тюфелева дача была пожалована детям Львова: Леониду, Александру, Вере и Прасковье. В 1811 году наследники продали дачу московскому купцу Демиду Тимофеевичу Гжельцову. Последний 7 сентября 1815 года продал землю в размере 231 десятины 1365 саж. за 125 тысяч рублей министру полиции, генерал-губернатору разных губерний Александру Дмитриевичу Балашову (1770-1837). К Тюфелевой даче было приписано 156 крестьян. Вторым браком Балашов был женат на Елене Бекетовой, единокровной сестре Платона Бекетова. Сын последнего любил охотиться в Тюфелевой роще, где водилось много дятлов и коршунов [20].
карта 1848 года Из писем Балашова А.С. Пушкину от 19 января 1832 г. и позднейших известно, что Александр Дмитриевич намеревался продать свое имение, "под Симоновым монастырем находящимся и называемом Тюфили" за 110 тысяч рублей целиком или по частям. Поверенный П.В. Нащокина механик Андрей Христофорович Кнёрцер (1789-1853) вел переговоры с Балашовым при посредничестве Пушкина о покупке земли. 23 февраля 1833 г. Пушкин писал Нащокину: "Что, любезный Павел Воинович? ... Что твои дела? ... Дай бог мне зашибить деньгу, тогда авось тебя выручу. Тогда авось разведем тебя с сожительницей, заведем мельницу в Тюфлях, и заживешь припеваючи ..." Известны письма Нащокина и Кнёрцера из Тюфелевой рощи Пушкину от января 1834 г. Кнёрцер писал поэту: "Посредством покровительного Вашего посредничества посчастливилось мне получить одно из важнейших под самою Москвою для мануфактурных заведений место, Туфелево, на каковое прошлого 1833 года 11-ое марта и поселился времянным владельцем ... хижине моей, на самом берегу реки Москвы построенной... открыто обширное пространство горизонта с очарованными видами столицы" [21]
П.В. Нащокин, А.Д. Балашов, Елена Балашова с сыном Иваном Эти письма обычно комментируют так: Нащокин хотел купить у Балашова землю, чтобы завести там "мельницу" для поправки своих денежных дел. Известно, что в 1840-х гг. близ Тюфелевой рощи (наряду с другими фабриками) находилось в доме доктора Федора Даниловича Шнейдера шерсто-промывальное предприятие А.Х. Кнёрцера (упоминается как жительствующий в Тюфелевой роще вплоть до начала 1850-х гг.). Фабрика описывалась по Рогожской части, 7 строительному кварталу [22]. В 1833 г. в журнале "Телескоп" была напечатана статья анонимного автора [Н.С. Селивановского, как стало позже известно], который привел описание строений Львова, имевших "завидную прочность": "Только в двух или трех первых комнатах главного дома были употреблены полы деревянные, но стены, перегородки, все земляное ... В зале обои соломенные, но красивее штофных; стены где муравленные, где расписаны ... Кроме главного корпуса построены тем же способом: скотный двор при въезде в рощу, теперь разрушен; баня, почти на месте домика Петра Великого; в противной стороне кухня и еще вдали какое-то строение. Погреб сделан среди леса в виде стога соломы, другой в виде огромной убранной берестою хижины, опирающийся на живые, растующие столбы зеленых сосен." "... Львов не искажал природы в роще Тюфелевой в угодность вкусу своего времени - был и остался прост. ... Там, среди кустов рябины и волчьих ягод, кусты малины и смородины заброшены будто случаем; а за рощею, на песчаном косогоре затейливо-простой дом выходит из темного леса несколькими кровлями, не ровно, не правильно будто в разное время настроенными, и смотрит окнами на широкий светлый вид, на зеленый луг перед рекою, на обсыпанные уступы берега, на золотую главу Донского монастыря... Если вы любите расказы Вальтера-Скотта о тех уединеных, странных домах, которые вдали городов, в глуши леса, бывали сценами происшествий романтических, ступайте, любуйтесь домом Львова, мечтайте в стенах опальных. ... Будто два отдельныя строения составляют его, соединяясь длинным зданием с переходами на сосновых столбах, покрытых корою и сучьями. Соломенныя крыши, одна на другую брошеныя, закрывают этажи, подымающиеся, выглядывающиеся друг из-за друга разнообразными, круглыми, острыми окнами. Как гнезда ласточек, лепятся один под другим маленькие балконы на сучьях, вылезших из стены; сквозные воздушные лесенки соединяют их; можно не открывая дверей комнаты выйти из дома, подняться в другой этаж. Неправильные уступы и неровные этажи стен заключают лабиринт неожиданных комнат, горниц, зал, горенок, светелок; библиотеку, в которую ведет уродливая лесенка: но идите смело и спокойно подымитесь в комнату, в которой стены, обтянутыя расписным холстом, все шкапы, все двери; между ими отворив иной, вместо ряда книг, найдете палатку, в ином встретите лестницу с двойными ступенями в верх, потайной ход в оранжерею, выход в лес." С горестью писал автор о судьбе творения Львова: "Корысть владельцев, чуждая уважения к былому, настроила летних домиков, без нужды подставили колонны, здания Львова то разрушили, то из приличия покрыли тесом, вымазали красками, отделали, переделали по своему, и в тихую сень уныло шумевшей рощи пустили трактирную палатку с осиплым хором безобразных цыганок! - А теперь? ... Теперь строят фабрику, лес срубят на дрова и пожалуй растянут сушить ветошь Московских изделий, там, где потешася Царь Алексей Михайлович веселием радостным, гулял Петр, мечтал Карамзин, вздыхали красавицы, созидал Львов!" [23] Тюфелева роща была знакома А.Н. Островскому. В пьесе "Не было ни гроша, да вдруг алтын" Крутицкий говорит: "Далеко пойду, за заставу куда-нибудь, от людей подальше. ... Пойду погуляю. В Тюфелеву рощу пойти? Там хорошо, глухо так, никто туда не ходть. Кто туда пойдет? Пойдет бедняк какой-нибудь с горя да с тоски погулять, да уж... и удавится тут же". На плане 1852 года владельцами в Тюфелевой роще и ее окрестностях показаны: купец Попов (бывшее владение Львова: пашни, сенокос, лес, строения с запада от рощи, озера), земля господина Шрейдера (то есть Шнейдера: сенокос, огород, двор с застройками), рядом купца Кнёрцера (в северо-западном углу изгиба Москвы-реки: огород), земли крестьян деревни Кожухово и слободки Дубровки (лес, огород, озеро Болотное), земля Симонова монастыря (часть озера Черного, огород, сенокос), Московского викария (озеро Постылое, огород, сенокос), крестьян деревни Котляковки (часть озера Черного, огород). У деревни Кожухово, вероятно, в районе рощи были урочища под названием "Тюфелевская замочка", "Телятники" (вероятно, близ озера Телятниково), "Лопатошное поле" (вероятно, близ озера Лопошное) [24].
| |
Категория: Симонов монастырь и его окрестности | Добавил: marina (08.03.2009) | |
Просмотров: 4656 |
Всего комментариев: 0 | |