Главная » Статьи » Персоналии |
Чусова Марина Адольфовна
Есть имена, которые упоминаются лишь в специальной литературе, да и то вскользь, хотя заслуживают большей памяти у потомков. К ним относится имя давно забытого Николая Дмитриевича Иванчина-Писарева. Он развивал в первой половине XIX века направление в литературе и истории, в настоящее время получившее название краеведения. В истории русской литературы фамилия Иванчиных-Писаревых встречается еще, минимум, два раза. У брата дедушки Николая Дмитриевича был правнук - писатель-народник Александр Иванович, о нем есть статья в БСЭ. Прототипом Марьи Никитишны из романа Ф.М. Достоевского "Вечный муж" была Мария Сергеевна Иванчина-Писарева, подруга дочерей сестры писателя, которые вместе отдыхали на даче в Люблино [1]. Сведений о Николае Дмитриевиче сохранилось довольно мало, но о его жизни можно узнать, читая его произведения. Он родился 30 сентября (по старому стилю) 1790 г. в Москве, в Замоскворечье. Его отцом был отставной гвардии подпоручик Дмитрий Петрович Иванчин-Писарев, происходивший из древнего дворянского рода. Он был большой любитель псовой охоты и, возможно, отличался добрым отношением к крестьянам. Родовая вотчина его семьи - село Злобино Каширского уезда, где прапрадедом Николая Дмитриевича Иевом Петровичем была построена в 1710-х гг. каменная церковь Михаила Архангела. Мать будущего писателя (умерла, когда Николай был еще ребенком), Александра Яковлевна была внучкой игуменьи Алексеевского монастыря Феофании Львовны Пашковой и дочерью Якова Михайловича Пашкова, который отдал за своей дочерью село Рудины (Рудинки) Серпуховского уезда. В этом селе и провел свое детство будущий писатель. Здесь он получил хорошее домашнее образование под присмотром иностранных воспитателей. Кроме Николая, в семье были еще дети: Екатерина (1792-1816 гг.), Варвара (1796 - ок. 1837 г.), Петр (родился в 1794 г.), Павел (родился в 1798 г.) [2]. В 1804 г. Николай Дмитриевич поступил на службу в Московскую контору запасных магазейнов, а в конце этого же года - в Московский почтамт, где служил под руководством Ф.П. Ключарева (видный масон), Д.П. Рунича и И.А. Рушковского. 12 мая 1814 г. Иванчин-Писарев вышел в отставку и поселился в селе Рудины [3].
Н.П. Барсуков писал: "Для истории Русского просвещения, и соединенной с ним Русской цивилизации, очень важна история запустелых ныне дворянских усадеб, которые разбросанные по лицу Русского царства были некогда центрами просвещения и христианской благотворительности ... К числу таких центров просвещения принадлежало и село Рудины Серпуховского уезда Московской губернии, где провел свою жизнь Николай Дмитриевич Иванчин-Писарев" [4]. Село Рудины в 1624 г. было пожаловано царем Михаилом Федоровичем "за московское осадное сидение" прапращуру Иванчина-Писарева по матери, Афанасию Филипповичу Пашкову (отец его был родной брат Истомы, героя Смутного времени). Имение досталось писателю по разделу с братом Петром в 1826 г. (последний владел селом Злобино, где был похоронен их отец) [5]. Своей малой родине Николай Дмитриевич посвятил обширное стихотворение "Рудинки", в котором упоминает, что в имении была старая церковь с колокольней, "где деда схоронили, где маминька лежит", там же часовня с ликом Спаса, старый усадебный дом, пруды, три сада: большой, летний и зимний. По его мысли, "не любить места своего рождения, без особенного чувства вспоминать родительский кров и поля, бывшие свидетелями младенческих забав наших, и в тоже время быть патриотом стольже трудно, как быть набожным без богослужения" [6]. Около 1825 года Николай Дмитриевич предпринял строительство нового усадебного дома. "Старый дом грозит падением. Не имея понятий в строении, без гроша денег, затеваю новый домик." - писал он своему приятелю А.А. Писареву, владельцу Горок (ныне Горки-Ленинские), соседу по имению, собрату по перу и очень-очень дальнему родственнику [7]. С детства Иванчин-Писарев был знаком с образованнейшими людьми своего времени. Через свою тетю Елизавету Петровну, которая была замужем за П.А. Новиковым, он состоял в родстве с композитором А.А. Алябьевым [8]. Одним из соседей по Рудинам был граф В.Г. Орлов, в прошлом директор Академии наук (в память о нем был составлен биографический очерк), он жил в Отраде, хорошо знакомой Николаю Дмитриевичу. Другим соседом был издатель Н.И. Новиков, живший в 15 верстах в Авдотьине. В молодости Иванчин-Писарев интересовался масонами, он познакомился с Новиковым через мужа своей сестры Екатерины масона Николая Петровича Сафонова. Знал Новикова и дядя Николая Дмитриевича, ведь ему в свое время было приказано вывезти библиотеку издателя, рассказывали о нем рудинские старики крестьяне. Иванчин-Писарев был знаком и с другими масонами: И.В. Лопухиным, Гамалеей, Веревкиным (тоже соседом по имению), М.Я. Мудровым, А.Ф. Лабзиным, И.П. Тургеневым, П.И. Голенищевым-Кутузовым. Высоко ценил их ум, но отрицательно относился к "секте". В 1 версте от Рудин жила Майкова с внучками. К ней в Татариново ежегодно приезжал ее внук граф Толстой, прозванный Американецем, который приятельски сошелся с Николаем Дмитриевичем. "Вы удивитесь, - писал последний к Д.П. Голохвастову, - слову "приятель", зная меня и его, но это правда..." С людьми задорными граф был жесток, но "тих как агнец" с кроткими [9]. Семья литератора была хорошо знакома с семейством В.А. Жуковского: с его сестрой Екатериной Афанасьевной Протасовой, племянницами Авдотьей Петровной Елагиной (матерью Киреевских) и Анной Зонтаг, По признанию Николая Дмитриевича, он знал Жуковского вместе с А.И. Тургеневым еще пансионером Московского благородного пансиона, "всегда любил и уважал в нем человека" [10]. Знакомство с Василием Андреевичем не прошло бесследно. Под влиянием его элегии "Сельское кладбище" Иванчин-Писарев написал свое первое стихотворение "Покойному моему учителю". Другой его первый стихотворный опыт "Очарование любви" был замечен князем П.И. Шаликовым, который напечатал его в своем журнале "Аглая" в 1809 г. Издав в 1813 г. патриотическую "Песнь российских воинов на истребление Наполеоновых армий", Николай Дмитриевич вскоре становится в ряды признанных литераторов. Позже им были изданы три сборника своих стихотворений. В литературной деятельности ему покровительствовали И.И. Дмитриев, А.Ф. Мерзляков, М.Т. Каченовский, В.В. Измайлов, А.Ф. Таушев [11].
П.И. Шаликов
В своих стихотворениях Иванчин-Писарев не проявлял ни таланта, ни оригинальности, по стилю он скорее был писателем XVIII в., чем XIX. А.С. Пушкин называл его посредственным, М.А. Дмитриев - бездарным писателем. В шуточном "Парнасском адресе-календаре" А.Ф. Воейкова Николай Дмитриевич был записан: "по горной части, по переплавке свинцовых Мерзлякова стихов в свои". П.А. Вяземский же писал: "Как не стыдно Воейкову ... ничтожить Иванчина-Писарева, который все гораздо лучше пишет многих упомянутых им с похвалою ... например, Маздорфа... Иные стихи Писарева врезываются в памяти, а я, живой памятник русских писак, не упомню ни одного стиха Маздорфа с братиею" [12]. Следует добавить, что сам Иванчин-Писарев был невысокого мнения о своем литературном таланте. С П.А. Вяземским Николай Дмитриевич был знаком также с самого детства. Хотя Петр Андреевич за него нередко заступался, он критически относился к взглядам князя. Но к концу жизни "прямо полюбил его" изменившегося [13]. Судя по всему, Николай Дмитриевич был хорошо образованным и обаятельным человеком. К 1820-м годам круг литературных знакомств его был обширен, он был желанным гостем во многих московских салонах. В 1828 году часто встречался с А.С. Пушкиным. В это время он всецело посвящал себя поэзии, музыке и коллекционированию. Ранее в остафьевском архиве, у С.Д. Шереметьева, а ныне в Пушкинском Доме, хранится "златообрезный" альбом автографов Иванчина-Писарева, украшенный мозаикой М. Барбиери (воспитатель сына З.А. Волконской). В альбоме собраны прозаические послания и письма его известных современников, стихотворные автографы: И.И. Дмитриева и М.А. Дмитриева, Н.М. Карамзина, В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, З.А. Волконской, Е.А. Боратынского, Н.И. Гнедича, В.В. Измайлова, А.А. Писарева, А.И. Тургенева, В.Л. Пушкина, А.С. Пушкина, Н.М. Загоскина. Приведем выдержки из некоторых писем. "Бутьте уверены, что приязнь ваша для меня драгоценна, и не забывайте истинно преданного и почитающего вас покорного слугу" (из письма В.Л. Пушкина). "Посылаю вам ваш альбом, любезный поэт. Я провел у вас такие приятные минуты, что желание других подобных мне не удивительно. Очень меня одолжите ежели назначите мне утро, в которое застану вас дома. Уверенный в вашем добром расположении смело пишу: до свидания" (из письма Е.А. Боратынского). "Мне равно было приятно приобресть знакомство ваше, - писал переводчик "Илиады" Н.И. Гнедич, - литератора и человека, достойно уважаемого... Вдохновенная любовь ваша к Отечественному без сомнения одушевит художников Русских" [14]. Николай Дмитриевич был одним из самых желанных гостей в салоне Зинаиды Волконской. Он был соседом по имению ее зятя Александра Сергеевича Власова, тоже страстного коллекционера, и неоднократно бывал у него в Старой Ситне. После его смерти (1825 г.) М.А. Власова переехала жить к своей сестре Зинаиде. В одном из писем она писала: "Что касается нашего с Зинаидой пения, то мы очень нуждаемся в Вашем одобрении. Вы поэт и музыкант. Вы добры, тонко чувствуете, настоящий друг своих друзей. И когда хорошо поют, особенно как моя сестра, было бы очень приятно, чтобы любезный человек, вроде Вас, который может достойно судить о музыке и декламации, имел бы возможность часто ее слушать" [15]. Зинаида Волконская
Литературная деятельность Иванчина-Писарева в 20-30 гг. XIX в. проходила под влиянием известного поэта, друга Н.М. Карамзина, Ивана Ивановича Дмитриева. Их знакомство состоялось около 1818 года (но виделись они и раньше) и со времененм переросло в искреннюю дружбу, их переписка насчитывала около 200 писем. Свое последнее стихотворение престарелый поэт написал в 1836 г. в альбом жены Иванчина-Писарева в год их свадьбы: "Счастливый Писарев! Мне ль старцу, близ могил В альбоме Грации страницы занимать Между младых певцов? Но Грации так милы; Любимец их так добр... не смею отказать!" Племянник престарелого поэта Михаил Александрович, который ревниво относился к дружбе своего дяди с Николаем Дмитриевичем, говорил, что многие удивлялись, что его дядя "находил удовольствие в обществе Иванчина-Писарева". Он иронически замечал, что И.И. Дмитриев "платил благодарностью тем, которые сами находили с ним удовольствие и не скучали проводить с ним вечера, когда другие об нем и не вспоминали" [16].
И.И. Дмитриев
О привязанности старого поэта к молодому литератору рассказывали анекдоты, в частности П.А. Вяземский. Один раз Иванчин-Писарев приехал из деревни с визитом к Дмитриеву, слуга доложил тому, что визитер выглядит плохо. Дмитриев же был очень мнителен и не любил смотреть "на дурное". Сановник "хотел было отказать, но приязнь победила отвращение", и Иванчин-Писарев был принят, но только Дмитриев сидел к нему спиной [17]. И.И. Дмитриев ассоциировался у молодого стихотворца с Н.М. Карамзиным, воспоминание о котором, по словам Иванчина-Писарева, было слито с лучшими в его жизни. "... имя Карамзина, - писал он, - было для меня любимым именем с 12 летняго моего возраста; я многим обязан ему в жизни, и благоговение к его памяти глубоко лежит в моем сердце: я не изменил этому чувству до сих пор ни одним словом, ни печатным, ни изустным" [18]. Позже Погодин назвал такое благоговение детской преданностью, на что Николай Дмитриевич был вынужден согласится [19]. Примером преклонения перед Карамзиным является составленная Иванчиным-Писаревым книга "Дух Карамзина, или избранные мысли и чувствования сего писателя" (1827 г.), представляющая собой компиляцию афоризмов. "Московский вестник" и "Московский телеграф" (в лице Н. Полевого) дали на нее отрицательные рецензии. А.И. Тургенев же писал к П.А. Вяземскому: "Пробежал сегодня акафист Иванчина-Писарева нашему историографу: и за намерение отдать справедливость спасибо. ... спасибо издателю за золотые строки Карамзина о дружбе, а Ивану Ивановичу за выдачу письма его" [20]. Как преданный поклонник Карамзина Иванчин-Писарев неоднократно выступал в защиту историографа и был активным участником полемики вокруг "Истории государства Российского". Его выступления были с благодарностью оценены И.И. Дмитриевым. Последний писал в мемуарах: "... кроме Владимира Измайлова, князя Вяземского, Александра Пушкина и Иванчина-Писарева (Николая), никто из наших литераторов, даже и между приверженных издавна к историографу, не возстал против его хулителей!!" [21] Для Иванчина-Писарева была ценна не только "История" Карамзина, но и его ранние литературные произведения, которые оказали большое влияние на поколение конца XVIII века. Другие же были иного мнения, например, В.Г. Белинский писал: "Имя его [Карамзина] бессмертно, но сочинения его, исключая "Историю", умерли, и не воскреснуть им, несмотря на все возгласы людей, подобных гг. Иванчину-Писареву и Оресту Сомову" [22] По просьбе своих друзей И.И. Дмитриева и председателя Общества истории и древностей российских А.А. Писарева Николаем Дмириевичем была сочинена "Речь в память историографу Российской империи". 26 сентябя 1826 г., в день своих именин, Дмитриев посетил Рудины и заставил хозяина прочитать в усадбеном саду черновик речи. Позже, на этом месте, была поставлена памятная доска со стихами: Страна, внимавшая моей смиренной лире, Мой тихий уголок, наследие отцов, Красуйся, скромная! - ты не забыта в мире: Ты взоры привлекла наставника певцов!... Речь была прочитана Николаем Дмитриевичем на торжественном собрании Исторического общества 14 января 1827 г. Ее оценили по разному: И.И. Дмитриев, А.Ф. Малиновский и С.П. Строганов бросились его обнимать, М.Т. Каченовский от негодования выбежал вон [23]. Позже Иванчин-Писарев признавался: "... я дерзал следовать по стопам Карамзина - мужа и старца, напоминая согражданам о признательности к его заслугам, и, полный своего предмета, не хотел и знать, как принято будет слово мое зломыслием людей, которое не щадит ни живых, ни мертвых" [24]. Под влиянием Н.М. Карамзина Николай Дмитриевич увлекается историческим прошлым страны и с большим энтузиазмом ведет изыскания в этой области. Еще в середине 1820-х годов он был избран членом Московского общества истории и древностей российских. Со второй половины 30-х годов он прекращает выступать как литератор, один за другим выходят его статьи и очерки на историческую тему. Именно труды в этой области и приобрели ему право на память в потомстве. Занятия историей сближают его с историком М.П. Погодиным, с археологом И.М. Снегиревым (это отмечено на страницах дневника Ивана Михайловича), с попечителем московского учебного округа Д.П. Голохвастовым. К этому времени в жизни Иванчина-Писарева произошли перемены. Около 1836 года он женился на Наталье Сергеевне (Ивановой?), в браке у них родилось 5 детей [25]. Вероятно, с Натальей Сергеевной в Рудины переехала жить и ее мать. В 1830-1840-е годы здоровье Николая Дмитриевича оставляло желать лучшего, он редко выезжал в Москву, занимался семьей, сельским хозяйством. О поэтических увлечениях было уже забыто. На стихотворное послание А.А. Писарева он отвечал: Давно, давно "прости" поэзии сказал: В замену Граций и Амура Клочок столбца мой идеал, Курган моя Лаура. О увлечении музыкой остались тоже одни воспоминания. Узнав о музыкальных новостях, Иванчин-Писарев восклицает с грустью Погодину: "Какая музыкальность в России!.... Как это напомнило мне мое филармоническое былое, когда слушал, то воспетую мною в старомодных стихах Каталани, то вылечившую меня от желтухи Зонтаг... то княгиню Зинаиду ..." [26] В это время Николай Дмитриевич бывает нередко в Отраде-Семеновском, у дочери графа Орлова Е.В. Новосильцевой, ее племянника В.П. Орлова-Давыдова, у своих давнишних приятелей [27].
М.П. Погодин
С 1841 г. Иванчин-Писарев становится сотрудником и вкладчиком журнала М.П. Погодина "Москвитянин". Николай Дмитриевич активно участвует в издании журнала, постоянно помещая там свои статьи, становится его ревностным поклонником, дает ему высокую оценку. "Скажу только, - писал он Погодину, - что интереснее этого журнала я не видал: нельзя выбрать статьи, которая не нравилась более другой; все прекрасно, заманчиво." И в другом письме: "В деревне я живу и спокойно, славу Богу, и приятно, в хорошую летнюю и зимнюю погоду хожу по полям, по лесам, по гумну, в дождливую же сырую погоду, в бурю и метель, один мне ресурс - марать бумагу, один приют для моих статеек - Москвитянин. Скорее сожгу свое перо, чем посылать их в петербургские." [28]. В своих очерках Николай Дмитриевич знакомил читателей с древними российскими обителями, церквями, селами и городами, с их историей. Сообщал он также народные предания и сказки (хотя он оговаривал, что это предания, за это ему доставалось от тогдашних и современных критиков). Работал Иванчин-Писарев скурпулезно и добросовестно. Так как Николай Дмитриевич был глубоко религиозным человеком, ревностным патриотом своей родины, то в своих произведениях он часто выражал свои искренние чувства любви к русским святыням, к русской старине в виде риторических высказываний. После основного текста следовали пространные комментарии, которые по объему иногда превышали основной текст. Комемнтарии заключали в себе много ценной информации: любопытные сведения, заметки, исторические материалы и соображения автора. В письме к И.М. Снегиреву Николай Дмитриевич признавался, что свои комментарии он даже "предпочитает тексту" [29]. В.И. Саитов писал: "В своих исторических трудах он являлся не ученым, а дилетантом: изложение его отдает излишней сентиментальностью и риторическою напыщенностью. Тем не менее, труды в этом направлении представляют собою наибольшую ценность из всего им написанного. Они ценны в том отношении, что каждый из них сопровождается обширными примечаниями ..." За излишнюю сентиментальность и романтизм Иванчин-Писарев часто слышал упреки. На них он отвечал словами Н.М. Карамзина: "А те холодные люди, которые смеются ... над романическим патриотизмом, достойны ли ответа? Не от них отечество ожидает великого и славного; не они рождены сделать нам имя Русское еще любезнее и дороже" [30]. Наиболее известные работы Иванчина-Писарева на историческую тему: "Вечер в Симонове" (1840 г.), "День в Троицкой Лавре" (1840 г.), "Утро в Новоспасском (1841 г.), "Спасо-Андроников" (1842 г.), "Прогулка по древнему Коломенскому уезду" (1843 г.). Причем сначала вышел в свет "Вечер", а затем "День" и "Утро". По этому поводу Николай Дмитриевич шутил: "Жаль ... что я разстроил семидесятивековой порядок творения: я начал вечером, продолжал днем, а оканчиваю утром" [31]. Симонов монастырь и его окрестности занимали особое место в жизни и творчестве литератора. "Есть места, - писал он, - которые много говорят сердцу: оне напоминают многое - всю жизнь!" Сюда приходил он гулять ребенком и в юности с переводом элегии "Сельское кладбище", бывшей для него тогда чем-то магическим. Здесь были написаны некоторые из первых его стихов. Симонову монастырю были посвящены элегия, очерк "Самарова гора" и другие стихотворения. Окрестности монастыря были для Иванчина-Писарева "сроднившимися" с памятью Н.М. Карамзина, напоминали ему о И.И. Дмитриеве. Насельники Симонова были приятелями писателя, на кладбище были похоронены его друзья и тетя Новикова с родными. В Симоновой слободе жил двоюродный брат И.И. Дмитриева П.П. Бекетов, тоже страстный коллекционер. Иванчин-Писарев бывал в его живописной даче, а также приобретал эстампы из его коллекции [32]. В то время не было еще такого понятия "краеведческая литература", каждая вышедшая книга рассматривалась как литературное произведение. С этой точки зрения произведения Иванчина-Писарева были оценены низко. В "Бибилитотеке для чтения" была дана уничижительная резензия на "Вечер" Иванчина-Писарева: "Читатели разбрелись со скуки. Автор отправился один в Примечания ... дальше мы за ним и не последуем ..." В "Отечественных записках" была напечатана рецензия А.Д. Галахова: "Все эти три книжки - решительно одинакового достоинства; все они написаны одним и тем же слогом, под влиянием одних и тех же взглядов; даже величина их почти одинакова, так что нельзя сказать, например, что "День" длинее "Вечера", или "Утро" "Вечера" мудренее. Г. Иванчин-Писарев верен своему образу мыслей, что делает честь его верности, постоянен в своем стиле, что делает честь его постоянству. ... Какая-то сладенькая, иногда приторная чувствительность, вздох при взгляде на камешек, слеза при виде упавшего листка ... Но дело ... не в образе мыслей и не в качестве ощущений г. Иванчина-Писарева: дело в том, что в трех книжках его очень много любопытных исторических известий, замечаний, приложений. Его примечания, право, любопытнее главного текста". Положительную оценку "Утра" "Дня" и "Вечера" дал М.П. Погодин на страницах "Москвитянина": "С удовольствием мы извещаем наших читателей об этих сочинениях. Хвалить, хвалить и хвалить мы готовы все подобные, содействовать их распространению, и желать, чтоб число их умножалось более и более. ... Книг исторических для средних сословий у нас почти нет. Сколько городов, сел, сколько монастырей, церквей, мест, имеют у нас свои истории? Сотая доля не имеет. ... Иванчин-Писарев посвящает перо свое прославлению предков, к возбуждению в современниках чувств благочестия, любви к отечеству, престолу добродетели. Труды его достойны общей признательности. ... Извиним же за Риторику, в которую иногда вдается Автор, как здесь, так и в следующих двух своих брошюрах" [33]. С изданием "Прогулки" Иванчину-Писареву повезло больше. В очерке автор прошел путем Дмитрия Донского из Москвы до Коломны в его походе против Мамая, попутно описывая древние села (Котлы, Борисово, Царицыно и др.), достопамятные места, рассказывая легенды и предания. Жители Коломны и Коломенского уезда были очень благодарны писателю за такое внимание к их краю. Оказалось, что во всех сословиях имелись большие охотники до древностей, которые не преминули откликнуться. Почетный гражданин С.Д. Шерапов сообщал Иванчину-Писареву всевозможные местные предания, он даже затеял раскопки Маринкиной башни в Кремле. Иван Иванович Мещанинов, человек весьма образованный, также присылал ему много новых известий. Дворяне, купцы, священники и простые торговцы присылали археологические находки, а коломенский купец Иван Иванович Шапошников от лица всех жителей Коломны подарил Иванчину-Писареву Азбуку, напечатанную, по преданию, для младенца Петра I. Результатом всего этого было издание дополнения к "Прогулке" и статьи "Достопамятные подарки" [34]. Будучи любителем русской старины, Иванчин-Писарев радел о сохранении памятников нашего прошлого. Узнав, что в Симонове монастыре при построении придела св. Валентина сломали палатку, в которой цари слушали Божественную литургию, он с горечью восклицает: "Сооружая новые святые памятники, надлежало бы стараться не истреблять исторических" [35]. Иванчин-Писарев был не только литератором, но и прекрасным хозяином и попечительным помещиком. "... покойный, забытый ныне, Карамзин, - писал он И.М. Снегиреву, - сказал мне однажды: "Переписывайте ваши страницы сами; это будет в пользу сочинения: всегда найдутся поправки". Но Карамзин не бегал по полям, не выбирал колоски ржи из мириады трав, чтобы намолотить что-нибудь для посева; а я ... должен выбрать и последний колосок в моем поле; а тут сев, а тут уборка овса, а тут кормить крестьян, а тут крик дочери [Софьи], у которой прорезывается зубок ..." Очевидно, крестьяне любили своего барина, который проявлял о них заботу и неоднократно помогал, даже рискуя оказаться под судом [36]. Собирая различные памятники старины, Иванчин-Писарев постепенно превратился в фанатичного коллекционера. В его собрание входили живописные полотна, рисунки, миниатюры, гравюры, старинные предметы быта и скульптура. Наиболее ценной частью его коллеции были гравюры (он сумел приобрести лучшие из коллеций П.П. Бекетова, А.Г. Головкина, Н.З. Хитрово, Н.Г. Щербатова, А.С. Власова), ими интересовались многие его современники. Его любовь к изящному разделяли и его соседи. Когда у Николая Дмитриевича два дня гостил В.П. Орлов-Давыдов, хозяин сказал себе с удовлетворением: "Не даром же ... имеем мы коллекции: и в наших захолустьях набежит кой-кто, умеющий разделить с нами удовольствие, доставляемое предметами изящного и высокого." Сразу после смерти писателя вдова предприняла продажу его коллекции [37]. К концу жизни Иванчин-Писарев все больше болел, тяготили его и житейские заботы: осенью 1847 года у него сгорела большая часть Рудин, и он был вынужден продать одну из Рудинских рощ, чтобы помочь крестьянан. Однако, и в это время он не прекращал свою литературно-историческую деятельность [38]. Умер Иванчин-Писарев 25 января 1849 г. в своем имении в селе Рудины. Его похоронили там же при церкви. О его смерти не сообщил ни один журнал, и только на страницах "Москвитянина" был опубликован отрывок из письма И.М. Снегирева М.П. Погодину, в котором говорилось: "... Верно вы знаете о кончине ревностного вашего сотрудника, патриота, Н.Д. Иванчина-Писарева ... Благочестивый по душе, поэт и аристократ, он посвящал труды свои отечественной церкви, описал монастыри Симонов, Новоспасский, Андрониевский и Троицкую Лавру (там утро, тут день, здесь вечер), где между словоизвитиями есть довольно дельных замечаний. У него мысль подчинена выражению, по Карамзинской форме. Поездка по Коломенскому уезду любопытна и важна. Дай бог, чтобы подобные деятели у нас не переводились!" [39] Ныне деревня Рудины находится в Ступинском районе, недалеко от станции "Вельяминово" Павелецкой железной дороги. После смерти писателя село числилось за его малолетними наследниками. В 1891 году жительница города Каширы, вдова Николая Иванчина-Писарева (сына писателя) Евдокия Георгиевна, исполняя волю покойного, подала прошение о восстановление самостоятельного прихода церкви Преподобного Сергия в селе Рудины (деревянный храм был приписан 1870 году к церкви села Кузьминского), около которой были похоронены предки ее мужа. Указывалось, что в церкви находится чудотворный образ Божией Матери. На это она жертвовала 15 тысяч рублей. Тогда в Рудинах числилось 22 двора, 65 душ мужского пола и 78 женского. Позже, в 1898 году деревянную церковь с колокольней решили разобрать [40]. Уроженец Рудин Александр Сергеевич Ершов поведал о печальной судьбе вотчины русского писателя и патриота. Усадьба находилась в центре села, она сохранялась вплоть до революции, сохранялся также барский фруктовый сад и три пруда. Кладбище с белокаменными надгробиями было расположено за усадьбой, у часовни с ликом Христа (о ней упоминал еще Иванчин-Писарев в стихотворении), новая каменная церковь стояла в другом месте. После революции усадебный дом продали на слом, позже разобрали часовню и церковь. Запомнил Ершов из могильных плит одну белокаменную с надписью "Иванчину-Писареву", которую один житель заложил в фундамент своего дома (в начале 2010-х годов при ремонте дома эту плиту извлекли, и ныне она находится на территории церкви в селе Марьинском). На месте часовни сначала поставили скотный двор, а после всю территорию усадьбы и кладбища отдали под застройку местным жителям.
На месте усадьбы стоят дома
1. Достоевская А.Г. Воспоминания. М., 1981. С. 140, 198. 2. Письма Н.Д. Иванчина-Писарева к И.М. Снегиреву (в дальнейшем - Письма). СПб., 1902. С. 2-3, 14-15; Семейные акты Иванчиных-Писаревых XVII столетия // Чтения в обществе Истории и Древностей российских. 1847. Книга 7. С. 7-14. 3. Письма. С. 3.
4. Барсуков Н.П. Альбом автографов Н.Д. Иванчина-Писарева //Старина и Новизна. СПб., 1905. Т. 10. С. 470-472.
5. Иванчин-Писарев Н.Д. Прогулка по древнему Коломенскому уезду. М., 1843. С. 108-110; Письма. С. 3.
6. Новейшие стихотворения Н. Иванчина-Писарева с прибавлением нескольких сочинений его в прозе (в дальнейшем - Новейшие стихотворения). М., 1828. С. 249; Сочинения и переводы в стихах Н. Иванчина-Писарева (в дальнейшем - Сочинения и переводы). М., 1819. С. 83-96. 7. ОР РГБ. Ф. 226, кар. 4, ед.хр. 20, л. 9. 8. Чусова М.А. Александр Алябьев в последние годы жизни // Московский журнал. 2002. №8. С. 50. 9. Отечественные записки. 1840. №1. отд. 7. С. 6-7; Письма Н.И. Новикова. СПб., 1994. С. 240; ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хд. 69, л. 19-20, 173 - 173 об. 10. ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хл. 68, л.48 об.; ОР РГБ. Ф. 231/II, кар. 13, ед.хр. 72, л. 24 - 24 об.; ед.хр. 73, л. 24. 11. Сочинения и переводы. С. 48-51, 301-306. 12. Дмитриев М.А. Главы из воспоминаний моей жизни. М., 1998. С. 207; Воейков А.Ф. Парнасский адрес-календарь // Русский архив. 1866. № 5. Ст. 762; Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т. 2. С. 148; Пушкин А.С. Полн. собр. соч. М.;Л., 1937. Т. 13. С. 137. 13. ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хр. 69, л. 21 об. - 22, 36. 14. Барсуков Н.П. Указ. соч. С. 470, 478-479, 494, 510, 514. 15. Там же. С. 525 (перевод с французского - автора). 16. Дмитриев И.И. Соч. СПб., 1893. Т. 1. С. 253; Т. 2. С. 239-240; Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869. С. 150, 132-133. 17. Вяземский П.А. Полн. собр. соч. СПб., 1882. Т. 7. С. 161.
18. Иванчин-Писарев Н.Д. Вечер в Симонове (в дальнейшем - Вечер). М., 1840. С. 2; Письма. С. 21.
19. ОР РГБ. Ф. 231/II, кар.13, ед.хр. 71, л. 14, 16.
20. Московский вестник. 1827. № 18. С. 176-183; Московский телеграф. 1827. № 13. С. 76-81; Остафьевский архив. СПб., 1899. Т. 3. С. 164.
21. Дмитриев И.И. Указ. соч. Т. 2. С. 63.
22. Белинский В.Г. Соч. М., 1976. Т. 1. С. 85.
23. Вечер. С. 57-59; ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хр. 68, л. 89 об.
24. Новейшие стихотворения. С. 228.
25. ОР РГБ. Ф. 231/II, кар. 13, ед.хр. 72, л. 20.
26. Там же, л. 6 об.; ед.хр. 73, л. 8 об.
27. ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хр. 68, л. 90, 208, 235 об.
28. ОР РГБ. Ф. 231/II, кар. 13, ед.хр. 71, л. 23; ед.хр. 73, л. 8.
29. Письма. С. 11. 30. Вечер. С. 53; Русский биографический словарь. СПб., 1897. Т. 8. С. 35. 31. Письма. С. 47. 32. Вечер. С. 1-5; Новейшие стихотворения. С. 107, 223-228; Сочинения и переводы. С. 311-321; Чусова М.А. Бекетовы и Селивановские в Симоновой слободе // Московский журнал. 2000. № 11. С. 43; ОПИ ГИМ. Ф. 398, ед.хр. 3, л. 142. 33. Библиотека для чтения. 1841. Т. 44. Отд. 6. С. 5-6; Москвитянин. 1841. № 4. С. 479-480, 499; Отечественные записки. 1841. Т. 16. №6. Библ. хр. С. 30-31. 34. Москвитянин. 1845. №5-6. С. 84-85, 89; ОР РГБ. Ф. 231/II, к. 13, ед.хр.73, л. 3 об., 7; ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хр. 68, л. 64 об. - 65, 67. 35. Вечер. С. 101. 36. Письма, с. 33-34; ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хр. 69, л. 4 об., 21. 37. Полунина Н., Фролов А. Коллекционеры старой Москвы. М., 1997. С. 169-171; ОПИ ГИМ. Ф. 404, ед.хр. 69, л.61. 38. Там же, л. 92, 184. 39. Москвитянин. 1849. №4. Отд. 6. С. 88; Русские писатели 1800-1917. М., 1992. Т. 2. С. 391. 40. Древности. Труды ИМАО. Т. 18. М., 1901. С. 270, 277; ЦИАМ. Ф. 203, оп. 464, д. 21, л. 1-17. | |
Категория: Персоналии | Добавил: marina (29.12.2008) | |
Просмотров: 3013 | Комментарии: 4 |