Коломна и Коломенский уезд времен детства и юности

 писателя Ивана Ивановича Лажечникова:

обитатели и их нравы

При работе над темой «Прототипы повести И.И. Лажечникова «Беленькие, черненькие и серенькие»» был изучен большой массив архивных документов, которые помогли вернуть из небытия коломенцев давно ушедшей эпохи со своими непростыми историями. Прошлая жизнь заиграла цветными красками. В данном очерке описаны люди и события, которые на страницы повести не попали, но были хорошо известны писателю.

***

В 1790-х годах в Коломне жил и работал Василий Михайлович Протопопов, протоиерей, проповедник, писатель и переводчик (родился в 1760 году, по другим сведениям – в 1770-м, ум. в 1810 году). Образование Протопопов получил в Московской Славяно-греко-латинской Академии, по окончании курса которой с 1787 году стал учителем французского языка в Академии, потом преподавал риторику и поэзию в Коломенской духовной семинарии, с 1794 года. состоял кафедральным протопопом в Коломне, затем священником в Кашире (1796), Серпухове (1796) и Туле. Ему принадлежат следующие литературные работы: «Песнь на день прибытия Коломенского епископа Афанасия в Коломну» (М., 1790); «Ода на день тезоименитства епископа Коломенского Афанасия» (М., 1790); «Ода преосвященнейшему Афанасию… в вожделенный день тезоименитства» (1792); «Кто может быть добрым гражданином и верным подданным» (М., 1796). В 1799 году, когда коломенцы провожали епископа Афанасия, Протоповым была произнесена торжественная речь.

К сожалению, неизвестны обстоятельства знакомства и общения Протопопова с семьей Ложечниковых, если таковые были.

***

Имел дом в городе и живал в нем наездами Павел Артемьевич Левашов (Левашев, ок. 1719 — 11 июля 1820) — русский писатель, дипломат и действительный статский советник.

Левашов был высокообразованным человеком, знал несколько иностранных языков. В 1737 году он поступил на военную службу. Участник русско-турецкой войны 1735—1739 годов, в 1763 году стал поверенным в делах в Константинополе, после начала новой русско-турецкой войны в 1768 году вскоре был арестован, содержался вместе с другими русскими дипломатами при ставке великого визиря. Во время плена Левашов вёл дневник, эти записи легли в основу его мемуаров.

Левашов был выпущен на свободу в мае 1771 года, летом вернулся в Россию. После этого он продолжил работу в Коллегии иностранных дел. Осенью 1787 года находился в Лондоне. После отставки поселился в своём имении в Рогачёвском уезде, иногда совершая поездки в Могилёв и Москву.

Такую информацию можно получить из биографических словарей. Однако мы знаем, что П.А. Левашов имел также дом в Коломне, где у него был штат дворовых, и живал в нем наездами.

Сведения о его жизни в городе можно подчерпнуть из метрических церковных книг Коломны.

Известно, что в 1808 – 1809 годах в доме Левашова жил польской шляхты Гродненской губернии Петр Степанович Янышевский, белорусская дворянка Анна Федоровна Курбацкая. Известно, что Левашов находился в городе в 1811 году. 4 ноября 1812 года в Коломне у Якова Яковлевича Вяземского родился сын Александр, крестными были Левашов и дочь Вяземского Анна.

В 1815-1817 годах в доме Левашова проживали дворянин Василий Романов Кандауров и поручик Василий Романов.

Домовладение Левашова находилось в Водовозном переулке, но относилось к приходу церкви Воскресения в крепости (ЦГА Москвы ОХД до 1917 г., ф. 203, оп. 745, д. 1013, л 48; д. 1026, л. 71; д. 1052, л. 71; оп. 1063, л. 47 об. - 48; д. 1108, л. 61; оп. 747, д. 848, л. 91; д. 904, л. 101; д. 920, л. 81).

Мы так же ничего не знаем о взаимоотношениях Левашова с Ложечниковыми.

***

В селе Карпове, по соседству с бывшим коломенским городничим И.Н. Расловлевым, временами живал Пётр Иванович Озеров (1776 - 1843) — тверской губернатор в 1813—1817 годах, член Правительствующего Сената и Государственного Совета, действительный тайный советник. Озеров воспитывался в Московском благородном университетском пансионе, службу начал в 1786 году в лейб-гвардии Измайловском полку. 14 декабря 1798 года назначен адъютантом к великому князю Константину Павловичу, 30 декабря 1799 года произведен в капитаны.

Участвовал в Итальянском и Швейцарском походах А. В. Суворова, в войнах с Наполеоном 1805—1807 годов, за сражение при Аустерлице был награждён орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом и золотой шпагой «За храбрость». 15 ноября 1807 года вышел в отставку, 31 декабря пожалован званием действительного камергера и назначен гофмейстером двора великого князя Константина Павловича. В этой должности состоял до 1813 года, когда был назначен тверским гражданским губернатором. 7 июня 1817 назначен шталмейстером, директором дворцовых конских заводов, 4 ноября 1825 был назначен почетным опекуном Московского Опекунского Совета и членом училищ ордена св. Екатерины и Александровского. В 1828 году, помимо всех занимаемых должностей, Озеров был назначен главным директором Павловской московской больницы, в каковой должности боролся с эпидемией холеры в Москве в 1830—1831 годах.

Озеров был женат на Марии Александровне Волковой (1781—1823), фрейлине двора (1797), она была дочерью Александра Андреевича Волкова и Екатерины Даниловны Канищевой (Канищевы - старинные коломенские дворяне). Ее брат, генерал-лейтенанта А. А. Волков, был женат на Софье Александровне Римской-Корсаковой, сестра которой Екатерина была женой композитора А.А. Алябьева.

Сестра Озерова Мария Ивановна была первой женой Александра Петровича Дубовицкого. Отец Дубовицкого, Петр Николаевич, был опекуном Д.Н. Свербеева, последний рассказал про него следующий анекдот. Дубовицкий отказался давать деньги взаймы человеку, который не удосужился их пересчитать при передаче. Но ведь такой же эпизод описан в романе «Немного лет назад» И.И. Лажечниковым. Там помещик Стародубов (в романе – Стародубов, в жизни – Дубовицкий) занимал деньги у Семена Прохоровича Патокина и не преминул их пересчитать, зная, что Патокин отказал одному заемщику, который не проверил сумму, как человеку ненадежному (Лажечников И.И. Немного лет назад // Лажечников И.И. Собр. соч. Т. 2. Можайск, 1994. С. 48; Свербеев Д.Н. Мои записки. М., 2014. С. 31-32).

Вполне возможно, что этот случай услышал писатель либо от самого П.И. Озерова, либо от своего отца, который одалживал у Петра Ивановича деньги.

Известно, что Озеров находился у себя в усадьбе в 1809 и в 1821 годах, в 1812-м он значился в исповедных ведомостях села Карпова вместе с женой (ЦГА Москвы ОХД до 1917 г., ф. 203, оп. 745, д. 1026, л. 380 об.; д. 1196, л. 382; оп. 747, д. 848, л. 435).

Примечательно, что в 1830-х годах П.И. Озеров жил в Москве в Ножевом переулке, рядом с бывшим городничим И.Н. Расловлевым, последний жил на углу Мерзляковского и Медвежьего переулков.

***

В сельце Дорки жила вдова прапорщика Марья Александровна Чулкова, которая в 1805 году пожаловалась на местного священника духовным властям.

По ее словам, события происходили следующим образом. Священник Покровской церкви из соседнего села Авдулова по договоренности приходил к Чулковой и служил молебны. 1 апреля 1805 года, в день ее ангела, отец Андрей Яковлев пришел к ней в дом раннее назначенного времени. Они сидели около полчаса в зале в ожидании дьячка Евдокима Петрова и пономаря Григория Афанасьева. Увидев дьячка в окно, Андрей Яковлев выскочил на улицу азартным образом и начал бить его поленом бесчеловечно так, что «необыкновенным криком того дьячка от нестерпимых его священника побоев малолетние дочери Чулковой были приведены в великий страх и замешательство». Чулкова вышла на улицу, чтобы остановить безобразие, но священник грубо отвечал ей, что она ему не указ.

1 августа Андрей Яковлев опять должен был служить молебен в доме Чулковой, но, узнав, что она подала жалобу духовным властям через дьячка и пономаря, не пришел. Тогда дьячок и пономарь позвали другого священника, Семена Петрова. 2 августа Яковлев пришел в дом к Чулковой и обратился к ней со следующими словами: «Что, и ты, барыня, спотыкнешься». Позже он заявлял, будто дворовый человек Чулковой Игнат Парфенов с другими людьми гнался за ним и хотел его убить по приказанию барыни, поэтому он был вынужден спрятаться в доме помещика Алексея Григорьевича Желтухина.

В таком свете события выглядели со слов помещицы. Обо всем этом написала Чулкова в Московское в духовное правление, так как коломенские власти не отреагировало на ее жалобы.

По словам же священника Яковлева, он 1 апреля пришел в дом к Чулковой в обычное время и дожидался дьячка и пономаря часа три. Когда пришел дьячок, он стал его выговаривать, а поленом не бил. После его больше в дом не звали. 2 августа он пришел к Чулковой, чтобы позвать дьячка и пономаря на службу. Вышла Чулкова, закричала на него, он был вынужден уйти, а Чулкова послала за ним в погоню дворовых на лошадях, чтобы побить его, и он был вынужден спрятаться в доме помещика А.Г. Желтухина в селе Авдулове.

30 декабря в Дорки к Чулковой были отправлены заседатели суда для расследования, но помещица к ним не вышла, сказавшись нездоровой. Видимо на том дело и кончилось (Там же. Ф. 54, оп. 2. Д. 3614, л. 1 – 5).

***

Сельцом Бахтемировом (Бохтемировом) владели помещики Похвисневы (Похвистневы), они были соседями князя Б.М. Черкасского, жившего в Черкизове. Павел Любимович Похвиснев был исправников в 1802-1803 и в 1810-1814 годах. В 1805 году он женился на своей крепостной Матрене Сидоровой и узаконил детей. Отец Н.П. Гилярова-Платонова Петр Матвеевич стал причастным к незаконной свадьбе (Матрена была на тот момент крепостной), за что был отправлен в Новоголутвин монастырь на год (Гиляров-Платонов Н.П. Из пережитого. Коломна, 2016. С. 83-84 90-91; Маркова Н.А. Исторические записки о духовенстве коломенской округи. М.,  2013. С. 37).

Можно было отнести Павла Любимовича к прототипу исправника Трехвостова, однако представить его в роли исправника, несмотря на совпадение биографий, мы не можем. Н.П. Гиляров-Платонов про него не писал, а вот про его брата сказал следующее: «Василий Любимович Похвиснев принадлежал к числу тех представителей среднего дворянства, которые олицетворяли тогда (да и теперь олицетворяют) главный ум России. Сколько можно судить по рассказам отца, Похвиснев был Новиковской школы. Он получал тогдашние журналы, читал всё, что выходило. С соседом-князем не водил знакомства. <…> Князь [Б.М. Черкасский] любил удить и, окруженный челядинцами, просиживал иногда на мосту целые часы за этим занятием. "Знаете ли, батюшка, какая будет правильная дефиниция удочки?" - спрашивал Василий Любимович моего отца по этому поводу. "Удочка есть орудие, оканчивающееся с одной стороны поплавком, с другой - дураком". <…> Василий Любимович обласкал молодого священника, дал ему свою библиотеку в распоряжение, и отец находил в чтении усладу, отдохновение от непривлекательной действительности. Естественно, что сухо смотрел на близость попа к соседу-помещику князь, ненавидевший Похвиснева за независимость вообще и за то в частности, что никак не соглашался тот продать сиятельному соседу свою Бохтемеревскую усадьбу, которая бельмом на глазу сидела у князя.» (Гиляров-Платонов Н.П. Из пережитого. Автобиографические воспоминания. Коломна, 2016. С. 81-82).

Всего же было 6 братьев Похвисневых, их единственная сестра Аксинья (Ксения) Любимовна вышла из привычных рамок приличий того времени. Она была любовницей отца известного литератора князя И.М. Долгорукова, имела от него дочь и сына. Иван Михайлович со своей сводной сестрой Анной поддерживал теплые отношения. Любил свою племянницу и Михаил Похвиснев, друг мецената графа Н.П. Шереметева. Известно, что Михаилом Любимовичем и графом Шереметевым были завещаны бедной девушке денежные средства (Долгоруков И.М. Повесть о рождении моем, происхождении и всей жизни…  Т. 1. СПб., 2004. С. 362, 464-465; Т. 2. СПб., 2005. С. 98, 357-360).

Павел Любимович был хорошим знакомым отца писателя и имел с ним дела. В 1803 году Иван Ильич Ложечников выкупил право винного откупа в Зарайском уезде и начал вести торговлю. Продавал он вино, произведенное Павлом Похвисневым на заводе, который находился на земле его брата Бориса Любимовича в соседнем уезде. Ложечников открыл временную продажу спиртного при перевозе через Оку у села Моливы, совсем рядом от границы с Коломенским уездом.  Стояла изба на лугу, принадлежавшем крестьянам Коломенского уезда, а находился луг на территории соседнего уезда. Так как цены были ниже, чем в коломенских кабаках, крестьяне стремились закупать вино у Ложечникова.

В это время откупщиком в Коломенском уезде был Петр Михайлович Лунин в лице своего поверенного Ивана Андреевича Колбецкого. Последний, видя подрыв своему откупу, 3 августа в пять часов вечера стал угощать в Покровском безгласном трактире заседателей земского суда Артемия Тимофеевича Кашаева и Василия Федоровича Тенишева, а также секретаря Карпова. Потом, сговорившись, они отправились без разрешения властей на переправу, ворвались в избу Ложечникова, схватили людей, забрали деньги, вино и отвезли всех и всё в Коломну. Аргументировали они это тем, что луг принадлежит Коломенскому уезду. 5 августа Ложечников жаловался на противоправные действия, сводя жалобу к тому, что троица незаконно действовали на чужой территории. На это последовала бумага от Колбецкого, мол, купец при поддержке исправника Похвиснева, вино которого продает, и стряпчего Якова Яковлевича Смирнова, которому Ложечников кум, чинит подрыв коломенской продаже, Похвиснев нарочно запрещает торговлю вином во время литургии, чтобы покупали у Ложечникова. К тому же по словам Колбецкого, Ложечников прибегнул к хитрости: избу они после 3-го числа при помощи подручных средств и крестьян села Моливы перетащили в дачи П.И. Измайлова, и теперь она в Егорьевском уезде. Колбецкий утверждал, что Похвиснев в обход закона производит продажу прямо у себя в сельце Бахтемирове, в доказательство он даже предоставил каким-то непонятным образом попавшее к нему письмо от соседки исправника Акулины Норовой с просьбой к жене Похвиснева продать два ведра вина. Расследуя детективную историю, коломенский суд постановил сперва выяснить, кому принадлежит земля, на которой Ложечников производил временную торговлю. Пришли уездные землемеры, межевые знаки были испорчены, в планы утеряны. Поэтому суд постановил вызвать губернского землемера с планами, но тот все не ехал (примечательно, в «Немного лет назад» так же вызывали губернского землемера, но по другому поводу). А пока ждали чиновника, Иван Ильич при поддержке Похвиснева и Смирнова открыл новые кабаки на берегу Оки в Зарайском уезде против коломенских сел, где уже была продажа от Лунина. По словам Колбецкого, на Девичьем перевозе даже действовала потаенная переправка вина, так как содержатель его помещик села Колычева Дмитрий Александрович Иевлев был Ложечникову кум и друг (ЦГА г. Москвы ОХД до 1917 года, ф. 16, оп. 1, д. 1967, л. 1 – 8; ф. 54, оп. 2, д. 414,  л. 1- 39).

Добавим от себя, что И.И. Ложечников, Д.А. Иевлев и Я.Я. Смирнов действительно были связаны кумовством и давней дружбой (Там же, ф. 203, оп. 745, д. 888, л. 507; д. 925, л. 33; д. 961, л. 50 об.; д. 993, л. 92; д. 1026, л. 63). Кашаев же и Тенишев своим поведением себя незадолго до этого скомпрометировали. Во время проводимого следствия в 1802 году они отличились пьянством и рукоприкладством в селе Вохне (ныне – город Павловский Посад), где проводилось следствие, а напоследок приказали сковать архивариуса Соколова. На них донес секретарь, всё тот же Карпов, и они попали под суд (Там же, ф. 4, оп. 1, д. 1241, л. 1 – 8).

Похвиснев со Смирновым, если можно так выразиться, относились к партии «беленьких» и находились в противодействии с другими членами суда. В 1802 году до московского генерал-губернатора И.П. Салтыкова дошли слухи (видимо, какой-то недоброжелатель нашептал), что будто Павел Похвиснев так умело притесняет помещиков и других жителей уезда, что лишает их всякой возможности подать жалобу. Я.Я. Смирнов поддержал Похвиснева, он написал в рапорте, что исправник заступил на пост всего месяц назад и не может быть виновным в накопившихся недочетах, и напротив того, слышал он от многих благороднейших особ, что исправник без малейшей для себя выгоды доставляет им «самое истинное и похвалы достойное удовлетворение» (Там же, ф. 16, оп. 1, д. 1728,  л. 1 – 8).

продолжение