В 1823-1828 гг. в Даниловской слободе работало казенное учебно-красильное училищное заведение, которым руководил в должности главного мастера прусский поданный, отставной поручик Матвей Петрович Гезен. Территориально оно находилось на месте позднейшей фабрики Гамсона по Гамсоновскому переулку. Гезен был известен как человек знающий и искусный не только в области сукноделия, но и отличающийся основательными знаниями в красильном деле. Гезен прибыл из-за границы с целью усовершенствовать в России красильное дело, сначала он приехал в Ригу 1 апреля 1819 года, где задержался по семейным обстоятельствам, там он поступил на должность директора суконной фабрики Борнаута. Затем Гезена пригласил в Москву Гейтен.

Училищное красильное заведение принадлежало казне и было учреждено в 1822 году по докладу мануфактур-советника Ивана Федоровича Гейтена для подготовки квалифицированных специалистов в красильном деле. Приниматься в училище могли только ученики российских фабрикантов.

С.М. Воробьев. Сер. XIX в. Вид на Даниловский монастырь и слободу

Училище было основано на земле с постройками, принадлежащей купцам Жучковым. 26 августа 1823 года Гейтен и московская купеческая жена Акулина Михайловна Жучкова заключили договор, по которому Гейтен брал в аренду у нее землю в Даниловской слободе с домом и фабрикой, выстроенной Жучковыми на земле даниловских крестьян. Землевладение граничило с фабрикой Рыбникова (смотри статью), включало в себя сад и берег Москвы-реки. Гейтен получал право перестраивать фабрику и строить машины. 

Вид с Автозаводского моста на дом купца Рыбникова

Впоследствии под руководством Гезена были выстроены новые корпуса и оборудование. Была также арендована земля выше по течению реки. Там, судя по всему, была выстроена мытильня шерсти, которая включала в себя 8 коробов для полоскания и 2 плота на берегу Москвы-реки. Это оборудование показано на плане Москвы 1859 года.

Посмотреть всю карту

Другая мытильня находилась в главном трехэтажном строении. В этом строении была помещена и водоподъемная машина, приводимая в действие двумя лошадиными силами. Красильня, в которой красили шерсть в кубовую краску, была снабжена четырьмя большими кубами. Она была устроена по усовершенствованному плану и не требовала много дров. Над красильней была устроена сушильня. В здании был устроен водопровод и сток для грязных вод. Была также устроена еще одна сушильня на улице, где шерсть сушилась при помощи ветра.

Устроил Гезен и лабораторию для химических работ и лекций, которые он намеревался там читать. В учебно-красильное заведение принималась от каждого желающего шерсть для окрашивания за плату.

Мытильня шерсти на реке очевидно видна на картине С.М. Воробьева сер. XIX века. Она находилась под горой слева от церкви. 

По сделанному высшим правительством положению должно было быть устроено в Москве под главною дирекцию Гейтена и под управлением Гезена учебное заведение для обучения природных Россиян крашению шерсти и сукон сроком на 6 лет, с 1 ноября 1822 года по  1 ноября 1828 год. Гейтен и Гезен заключили между собой компанейский договор. По договору руководить училищем должен быть Гезен, капитал для его устройства предоставлял Гейтен, он же поставлял учеников, которых Гезен обязан был учить за назначенную награду крашению шерсти и сукон. Однако для обучения самому искусству можно было брать людей только принадлежащих фабрикантам, рожденным в России. В учебном заведении должна была производиться работа для самого Гейтена и для сторонних лиц. Если же материал будет испорчен, заведение должно будет компенсировать Гейтену убытки. Гезен по договору должен был получать жалованье от правительства, квартиру с погребами и садом,  а также лошадь с кучером. Прибыль должна была делится пополам между Гейтеном и Гезеном, при этом Гейтен должен был получать проценты за вложенный капитал.

Вид с Автозаводского моста на бывшее владение фабрики Гамсона, а до этого училища Гезена

В это же время, в декабре 1823 года, Гейтен заключил договор с фабрикантом И.П. Кожевниковым. По этому договору Гейтен должен был вырабатывать сукна для Кожевникова, последний брал на себя издержки производства. Строение для апретури (окончательной отделки сукна) располагалось в здании Рыбникова, нанятое на 6 лет. Красильня находилась в доме Жучкова, а другая на берегу реки Москвы. Предприятие включало две сукноваляльни, одна из которых была нанята у  Рыбникова на 5 лет и при оной вновь построена машина с тремя водяными колесами и 13 ступ .

 Иван Назарович Рыбников

Прусский поданный Гезен, уроженец города Нейса-на-Рейне, был известным суконным фабрикантом, руководил предприятиями в городах Штольберге и Ахене. Во время  окончания заграничной кампании 1812 года управлял в Берлине королевскими фабриками. Он имел случай быть представленным Министру иностранных дел графу Нессельроде, который пригласил его передать свои знания России. Гезен, стремившейся всегда к общественной пользе, охотно принял приглашение и в 1819 года прибыл в Ригу, где задержался по семейным обстоятельствам. В Риге он занимал пост директора фабрики Борнаута.

 Как стало известно позже  в ходе следствия, проводимого правительственными органами, мануфактур-советник Иван Гейтен старался прослыть суконным фабрикантом, однако имел в этой области весьма слабые познания. Его «неограниченное корыстолюбие» в Ахене было причиною злостного его банкротства, а в Рокссии разорения частных лиц и заведений. «Но необыкновенная изворотливость его успела все сие или совершенно закрыть от глаз Правительства, или дала оному другой вид».

Гейтену для организации учебно-красильного заведения в России было поручено найти за границей двух мастеров и отправить их в Россию за счет Правительства. Этого ему не удалось исполнить и он вернулся в Россию, где встретил Гезена. Зная его способности в деле сукноделия и то, что он был директором в Берлине королевских фабрик, Гейтен убедил Гезена стать его товарищем в новоучрежденном красильном заведении и заключил с ним  контракт. Пользуясь незнанием того русского языка, Гейтен обманом сманил его, предложив пост директора училища. На самом деле Гезен должен был занять пост главного мастера, он узнал об обмане, только когда получил от Департамента мануфактур свидетельство о приглашении его из-за границы для занятия места главного красильного мастера. Обманывал Гейтен и правительственные органы. Он врал, что вывез Гезена из Нейса-на-Рейне, требовал паспорта и денег на дорогу, а в это время Гезен и другие мастера были уже в России, в Риге.

Гезен приехал в столицу в июне 1823 года и устроил без помощи архитекторов фабрику и учебное заведение на месте, выбранном Гейтеном. Гезен, обладающей природной скромностью и думающей только о пользе своих учащихся, охотно следовал просьбам своего товарища, состоявшим в том, чтобы он во время строительства красильного заведения, учил учеников в красильне, принадлежащей мануфактур-советнику Рыбникову, с которым у Гейтена были деловые сношения. Эта работа, а также заботы по закупке необходимого оборудования, незнание местности и языка, и в особенности возникшие затруднения при устройстве водоподъемной машины, были главными причинами, что крашение началось только в мае 1824 года. Вода добывалась ручными машинами, которые могли наполнить большой котел в течении почти десяти часов. Вначале по самый октябрь 1824 года, не смотря на все старания Гезена, ежедневно окрашивалось только малое количество материалов. К тому же Гезен должен был при устроении помещений заниматься ремонтом старых ветхих зданий, переделка которых требовала более времени и капитала, нежели при строительстве новых зданий на пустом месте.

В результате благодаря старанием Гезена красильно-учебное заведение было устроено по последнему слову науки и техники.

И.-Н. Раух. Вид на Москву. 1837 год. Училище находилось между цифрами 4 (дом Рыбникова) и 6 (Данилов монастырь).

Между тем Гейтен продолжал свои аферы. Прежде чем постройка школы была окончена, он 18 декабря 1823 года продал ее секретно Кожевникову без ведома Гезена и без дозволения правительства, таким образом учеников школы превратил в работников Кожевникова, а Гезена в его приказчика. При этом Гейтен вытребовал себе за звание директора фабрики 25 рублей жалованья в год. (В 1825 году вновь купил ее у Кожевникова, после чего в 1826 году училище поступило в ведение Комитета для снабжения сукнами войск в Москве, членом которого состоял Гейтен. В 1828 году училище Гейтеном было опять продана компании «Марко и К»). Но как только Гезен устроил заведение и приготовил довольное число мастеров, Гейтен перестал снабжать училище деньгами, захватив все приобретенные суммы. Гейтен не выдавал Гезену положенного жалованья и не возмещал ему издержки (тот при устройстве училища потратил свой капитал). Он довел Гезена до разорения, и далее декабря 1824 года предприятие не могло продолжать работу.

Между Гейтеном и Гезеном возник конфликт интересов. Были свидетельства, что как-то раз Гейтен сказал перед Николаем Рыбниковым (сыном Ивана Назаровича, который судя по всему в это время руководил фабрикой), «что выживет Гезена огнем».

Гамсоновский переулок, территория фабрики Гамсона справа

И вот 4 февраля 1825 года в 10 часов вечера, когда Гезен был  в доме Рыбникова, на фабрике и в красильном училище случился пожар, ущерб составил 31 084 рублей 79 копеек.

Пожар начался в комнате конторщика Постникова, из которой тот незадолго до этого вышел, а вещи вывез еще загодя. Огонь стал распространяться по фабрике, загорелся жилой дом Гезена. Сбежались работники училища и фабрики Рыбникова, они своими силами тушили пожар, спасали шерсть и личные вещи директора.

На следующий день приехал Гейтен,  ему передали по описи спасенные материалы. Гейтен не сделал должного розыска и на 10-й день вновь перекупил заведение, конечно уже по более низкой цене. Полиция, по словам Гезена, вошедшая в сговор с Гейтеном также не делала никакого розыска, только через 12 дней приступили к следственным действием по настоянию мастера.

10 февраля Гезен подал прошение обер-полицмейстеру А.С. Шульгину. Он писал, что  4 февраля в 10 часов пополудни случился пожар в училище, который находится под его управлением, в это время он находился у Рыбникова, где пребывал не более получаса. Сначала загорелась комната приказчика Михаила Дмитриевича Постникова, затем кубовая, красильня, над кубовой находился амбар с сукнами. Удалось спасти 34 сукна и 88 пудов шерсти. Постников, по словам Гезена,  не выполнял правила пожарной безопасности. На другой день после пожара приехал Гейтен  и сделал опись несгоревших материалов, но опись эта  неполная. Гезен просил сделать точную опись и произвести розыск. 10 февраля Гезен подал такое же прошение в Управу благочиния.

Гейтен продолжал вести свою грязную игру, он стал распространять слухи, что пожар был выгоден Гезену. Гейтен сделал извет, заявил, что оставшаяся после пожара шерсть, принадлежавшая Кожевникову, была передана полковнику Обрезкову, его слова подтвердил Жиль. Однако расписка удостоверяла, что спасенное от пожара было передано Гейтену и шерсть Кожевникова тоже. Было заведено уголовное дело о поджоге и утаении шерсти Кожевникова.

27 февраля 1825 года Гезен жаловался московскому полицмейстеру полковнику Александру Павловичу Ровинскому на распространение недоброжелателями ложных слухов о причине пожара и на клевету на него одной особы.  Некая женщина пришла к частному приставу Серпуховской части Федору Кузьмичу Данилову и обвинила Гезена в покушении на ее честь во время проживания в его доме.  По мнению Гезена, «сия бездельница, известная по своему распутству» должна была сразу заявить об этом, а не спустя продолжительное время, в этом он был видел злой умысел очернить его в глазах общественности.

2 марта Гезен снова подал прошение А.С. Шульгину, он жаловался, что после пожара стали распространять слухи, порочащие его имя.

Когда из Серпуховской части дело о пожаре передали в Управу благочиния, Гезен подал в апреле прошение в Управу о необходимости опроса людей, сам он также изъявил желание дать показания. Управа предписала приставу Данилову взять от него объяснение и опросить людей, но пристав Данилов о таком распоряжении Гезена не уведомил и дело представил в Управу в прежнем виде, обнаружив тем самым неблагонамеренность к Гезену. Теперь дело было поручено чиновнику особых поручений при московском генерал-губернаторе Ханыкову.

Судя по всему Гейтену удалось привлечь на свою сторону и пристава Серпуховской части Данилова, и титулярного советника Ханыкова. 28 мая чиновник Ханыков, уездный стряпчий Яковлев, пристав Данилов, Гейтен,  и двое понятых пришли внезапно в квартиру Жучкова, где проживал Гезен. Пригласив католического пастора, они приступили к исследованию на месте. Вели они себя грубо по отношению к Гезену. Бумаги были составлены на русском языке, Ханыков переводил их, но Гезен плохо понимал, его все-таки заставили подписать.

29 мая помощник Гезена, австрийский поданный Франц Форкут был вытребован в Арбатскую часть, где те же следователи заставляли его отвечать на вопросы по-русски, он отказался. 31 мая Гезен обратился с просьбой к Ханыкову об неутверждении подписанных им бумаг, он просил, чтобы Форкута опросили не немецком языке. Ханыков же подал записку Д.В. Голицыну, что как будто Гезен не повинуется начальству.

Гезен решил обратиться напрямую к генерал-губернатору Д.В. Голицыну. Он нарочно для этого приехал в его подмосковное село Рождественно, лично встретиться с Голицыным не удалось, но тот передал Гезену через своего камердинера, чтобы он подал прошение по инстанции. Гезен изложил в прошении суть конфликта с Ханыковым, а также подчеркнул, что "повиновение начальству" почитал священною для себя обязанностью.

 Д.В. Голицын

Однако 20 июня Гезену через пристава Данилова было объявлено предписание Д.В. Голицына от 17 июня, что тот не находит особой надобности в перемене по делу следователя Ханыкова.

Опрос работников фабрики показал, что у Гезена и Постникова был конфликт по поводу правил пожарной безопасности, которые Постников злостно не выполнял.

Когда разбирали вещи, спасенные при пожаре, нашли письма Постникова к дяде. Из них было ясно, что конторщик испытывал неприязнь к Гезену. Дядя писал племяннику, что истинное благородство имеет не всякий, кто носит мундир, Постников отвечал ему:

«Я скажу только, что человек, доказывающий на опыте справедливость сей вашей мысли, всегда у меня перед глазами, это мой хозяин Г. Он принадлежит также к числу тех людей, кои могут облекаться мундирам, и которых благородство заключается лишь в том, но к сожалению истинное благородство, кажется никогда не рождалось в нем, а заменено ложным заключающимися обыкновенно в черном фраке, в ленточках в петлицах, и тому подобным, что может лишь ослеплять легкомысленных».

30 июля Палата Московского уголовного суда вынесла определение: мещанина Постникова освободить, с Гезена взять штраф за задержание в здании школы 12-летнего мальчика без паспорта, по поводу сгоревшей шерсти оставить Гезена в сильном подозрении. Дело о пожаре и шерсти Кожевникова было перенесено в Петербург.

Поняв, что в Москве справедливости добиться не получится, Гезен отправился в северную столицу. В это время Гейтен при содействии надзирателя Вишнякова, который в последствии был сослан в Сибирь, ворвался в комнату Гезена, прогнал сторожа школы, разломал двери, завладел заведением и вещами Гезена, а жену его вынуждал подписать какие-то бумаги с угрозами.

Холодильный переулок, слева территория фабрика Гамсона

Однако нельзя сказать, что Гезен был одинок в своих несчастиях, думается, у него были преданные ученики и почитатели. Один из учеников в 82-м номере Московским ведомостей за 1824 год напечатал письмо с благодарностью. В этом же году было напечатано "Известие об учебном красильном заведении, устроенном по воле высшего правительства". 

На стр. 3432-3434 Московских ведомостей за декабрь 1824 года было напечатано:

"В следствии высочайшей воли, последовавшей при представлении плана мануафктур-советника Гейтена, повелено устроить в Москве учебное заведение по всеем частям сукноделия, и главная над оном Дирекция поручена ему Гейтеном. Сей Гейтен, уверенный в знаниях, способностях и опытности весьма давно известного ему лейтенанта Гезена, доказавшего онаго в Нидерландах на собственных своих суконной и красильной фабриках, потом в качестве директора суконных же фабрик, начально, первых и важнейших королевско-прусских  в Берлине, в последствии в Риге Борн-Гауптовой, вошел с сим Гезеном в том же 1822 году в Санкт-Петербурге, согласно состоявшемуся между ними еще в Риге положению, в товарищество по части красильного заведения, с тем, чтобы содержать оное под дирекциею Гезена, на общий их счет, и с особенною обязанностию: для общественной пользы учить в нем людей, природных Русским фабрикантам принадлежащих, сему важнейшему касательно суконных мануфактур искусству. Тогда же Гезен принят и высшим правительством для действия сообразно упомянутой цели, и оным утверждены назначенное на содержание его жалованье, а также и пенсия. ...

Наконец он приехал в столицу в июне 1823 года, и устроил без малейшей помощи господ архитекторов, означенное выше сего заведение на месте, избранном Гейтеном, приспособив оное к главной его цели. И как Гезен почитает своим долгом не выставлять себя никогда, равномерно не искать известности вопреки пользе учащихся у него: то охотно следовал просьбам своего товарища, состоявшим в том, чтоб он в то же время, в которое строил свое красильное заведение, учил оных в красильне, господину мануфактур-советнику Рыбникову принадлежащей. Сие всегдашнее развлечение, отдаленность от всех потребностей, закупаемых по большей части им же Гезеном, то есть от самого города, его тогдашнее недостаточное знание места и языка, и в особенности встретившиеся на сказанном месте, при устроении потребной водоподъемной машины, важнейшия затруднения, также другие препятствия, совсем неожидаемые, были главными причинами, что он в означенном заведении начал крашение только в мае месяце 1824 года, добывая воду ручными машинами, кои однако могли наполнять большой котел в течении почти десяти часов, и что сначала по самый октябрь текущего ж года, не смотря на все старания Гезена, ежедневно окрашивалось только малое количество. Но сверх того Гезен, по всем затрудняемый, должен был при устроении помещений совершенно неудобных, еще соображаться с находившимися там строениями, по большей части гнилыми, коих поправка и переделка требовали стараний, времени и капитала, нежели сколько б оных потребовалось при обстройке совершенно порожнего места; при всем том постройка всего потребного кончена, сообразно цели, и в сем заведении могут заимствовать истинную форму не только суконные фабрики, но и других родов заведения.

Все сие красильно-учебное заведение устроено, по распоряжению Гезена, так удобно, что такое же устроить в России кажется никому еще не удавалось, несмотря на тщетные покушения, стоившие великих издержек.

Вид от Серпуховской заставы на Москву. Середина XIX века

Мытильня шерсти, кроме находящейся на Москве реке с 8 жестяными коробами для полоскания шерсти и 2 плотами для полоскания сукон, устроена наиудобнейшим образом, близ той же реки, в строении трехэтажном,  в коем помещено 4 котла, 4 ящика для полоскания, два большие чана для воды, один для урины. В том же самом строении помещена и водоподъемная движимая двумя лошадьми машина, с принадлежащими к ней колесами, посредством которых качается вода тремя железными нагнетательными насосами, подымаемая в вышину почти на сорок аршин, доставляется в довольном количестве в красильню и во все места заведения. Остальная сила оной машины употребится к устроению мельницы, могущей удобно мыть шерсть и тому подобное.

Красильня, в коей красят в кубовую краску, снабжена четырьмя большими кубами и разного рода удобностями, весьма способными и выгодными для крашения в синий цвет шерсти и сукон, равномерно котлом, в коем красивое мочут. Она еще увеличится четырьмя кубами весьма большими, кои уже готовы.

Красильня, в коей красят в разные цвета, построена совершенно новым образом, и потому требует весьма мало дров, притом и малый огонь  действует в ней успешно и скоро. Он идет под котлы,  коих числом пять, сверх того вокруг всех кубов,  наконец особым каналом под оловянный котел, отдельно устроенный для крашения в алую и желтую краску. Сим огнем посредством подвижных заслонок можно управлять по произволу, и все помещение, состоящее в соотношении с огнищем, содержащий большой жар в запасе, и с каналами оного, устроено так, что даже в морозы водяные пары не мешают делу, в красильне тепло, и в ней можно работать зимою также, как летом. Кроме сего огнепровод, идущий вокруг всех котлов и кубов, можно вести либо вверх через трубы, устроенные отвесно, или закрыв их, чрез железные трубы же, в 10 вершков в разрезе, устроенные горизонтально, в находящуюся над красильней сушильню, и нагревать оную, где ежедневно может сушиться от 30 до 40 пудов шерсти.

Сверх означенного водопровода, проходящего чрез котлы и кубы и чрез внутренность мытильни, и предохраняющего в то же время строения от важной пожарной опасности, там проведены и подземные каналы до самой реки, для провода разного рода помоев.

Есть еще сушильня, где сушится шерсть помощью ветра, на 36 аршинах длиною, на 20 шириною и 9 вышиною, также лаборатория, устроенная Гезеном для химических работ и лекций, кои он намерен со временем читать там.

В сем учебно-красильном заведении для каждого желающего дать оному работу, моется шерсть, также красятся непряденая шерсть в цвета одинакие и смешанные, равномерно сукна и другие шерстяные товары, соответственно всяким образцам, темных и светлых цветов, самым прочным образом и с хорошим глянцем, за цену, сколько возможно умеренную.

Каждый любопытный взглянув на сие примерное в своем роде заведение, особенно услышав отзывы учащихся в нем, может удостовериться, что Гезен, исполненный тою же любовью ко второму отечеству своему, с каковою в 1813 и 1814, следуя воззванию оного, служил ему в звании вольного стрелка и поручика Высоких Союзных Монархов, образует во всех частях молодых людей, для обучения ему отданных, отечески радея об их успехе, и не скрывая от них нисколько своего искусства и опытности, приобретенных двадцатипятилетнею прилежностию и важными жертвами, словом таким образом, что благотворное желание Высшего и Мудраго правительства, давно оным питаемое, видеть российские суконные фабрики возвышаемыми отечественным искусством и уменьем красить – верно исполнится в непродолжительном времени. И хотя ненависть и мщение некоторых суконных фабрикантов и иностранных красильщиков, почитающих сие важное соперничество для себя невыгодным, стараются вредить Гезену порицаниями и другими кознями, в намерении привесть сие учебно-красильное заведение в расстройство, более же, как можно скорее уничтожить оное, но доверенность Высшего Правительства, действия и доказательства, выше сего означенные, о коих многие, знающие свое дело фабриканты уже известны, и в которых каждый легко может быть удостоверен, даже благодарность одного ученика, уже отпущенного, напечатанная в 82 номере Московских ведомостей, в течении сего года изданных, заставляют надеяться твердо, что Высшее и Мудрое Правительство не исполнит желание противников Гезена; напротив того удостоит внимания своего его способности и благонамеренность, чем ободренный, он, занимаясь своим делом во втором своем отечестве, будет в силах всегда действовать к вашщей пользе оного.

Одушевленной сею мыслию и удостоверенный как описанным заведением, так работаю оного в достоинствах и знаниях Гезена, я почел за долг написать нечто о первом и о последних – по мере способностей собственных, и сообщаю сказанное почтеннейшей публике.

Желающей успеха отечественной промышленности."

Надо добавить, что в 1824 году в типографии Селивановского было напечатано также "Письмо об употреблении и пользе краски, именуемой красным кудбером, писанное отставным поручиком Гезеном". Письмо было составлено по случаю вопроса, который ему был сделан Департаментом Министерства финансов через Гейтена о пользе краски кудбер, способную заменить более дорогую краску кошенил, известные иностранцы, занимающиеся крашением шерсти, предлагали ее за вознаграждение. Гезен, который сам занимался исследованием свойства красок, планировал и далее делать это в России.

"... почитаю долгом, как скоро будет у меня чрез усовершение того заведения, в котором работаю, больше свободного времени, употреблять оное, во-первых, на подробнейшее описание помянутого, недовольно известного заменнаго вещества, равно и всего того, что по моему собственному усмотрению или улучшению, может умножить выгоды внутренней промышленности. Сим самым надеюсь оказать пособие, по меньшей мере, неопытным фабрикантам второго отечества моего, в особенности предохранить их от таких людей, которые умеют представиться знатоками, не знав вовсе дела, и вводят вверившихся им в большие убытки".

Гезен сетовал, что его желание заниматься обучением и исследованием в области крашения на пользу общественности, не находит отклик у других фабрикантов и мастеров, которые относятся к его занятиям настороженно, а некоторые вредят ему кознями. Гезен приглашал всех желающих химиков и технологов посетить его заведение, где под его руководством они могли бы заниматься опытами и совершенствоваться в деле крашения шерсти. После их аттестации, мастер мог бы рекомендовать их фабрикантам.

 Н.С. Селивановский

Дело о поджоге и сокрытии шерсти длилось долго. Гезен не мирился с несправедливостью и неоднократно обращался с прошениями в различные инстанции в Москве и в Санкт-Петербурге, а также к высшим чиновникам. Однако его жалобы оставались без внимания.  24 сентября 1826 года последовало решение Московской Палаты уголовного суда по делу, по которому Постникова решено было освободить, так как пожар не повлек за собой смерть, а Гезена, как остающегося в крайнем подозрении, было решено освободить  от оного по Манифесту от 22 августа 1826 года. Это решение получил Матвей Петрович 16 января 1828 года в Санкт-Петербурге через полицию. 28 января он подал прошение на высочайшее имя о несогласии с данным решением, так как считал себя правым, просил выдать ему копии документом, чтобы затем он смог доказать свою невиновность. Подавал Гезен прошения и летом, он изобличал Гейтена, который собирался перепродать фабрику фирме "Марко и К", и с захваченными деньгами уехать за границу.

В ходе расследования дела Гезена правительственными органами был раскрыт обман и махинации Гейтена. Было решено возвратить Гезену без его ведома полученное Гейтеном жалованье с 1 ноября 1822 года по 1826 год, а также ассигновать Гезену жалованье по 1 ноября 1828 год, дело о самовольных действиях Гейтена и притеснениях Гезена поручить особому исследованию, на имение Гейтена наложить запрещение, по жалобе Гезена Московскому обер-полицмейстеру от 1 июня 1825 года на фабриканта Жиля об удовлетворении за испорченную им шерсть и обман в счетах полковнику Обрезкову принять решение немедленно.

Было подчеркнуто, что Гезен выполнил со всею точностью и усердием все обязанности, он был приглашен «из Пруссии Российским правительством для усовершенствования здесь суконной мануфактуры, разорен до основания противозаконными действиями мануфактур-советника Гейтена, посягнувшего даже и на честь его, не имевшую на себе никогда малейшего пятна».

Известно, что Гезен до 1830 года руководил фабрикой  И.П. Кожевникова в Свиблове. Говорят, что это о нем писал А.С. Пушкин: 

"...Подмосковные деревни также пусты и печальны. Роговая музыка не гремит в рощах Свирлова и Останкина; плошки и цветные фонари не освещают английских дорожек, ныне заросших травою, а бывало уставленных миртовыми и померанцевыми деревьями. Пыльные кулисы домашнего театра тлеют в зале, оставленной после последнего представления французской комедии. Барский дом дряхлеет. Во флигеле живет немец-управитель и хлопочет о проволочном заводе. Обеды даются уже не хлебосолами старинного покроя, в день хозяйских именин или в угоду веселых обжор, в честь вельможи, удалившегося от двора, но обществом игроков, задумавших обобрать, наверное, юношу, вышедшего из-под опеки, или саратовского откупщика..."

С 1830 года Гезен главный суконный фабрикант при Екатеринославской суконной фабрике.

Сын Матвея Петровича - Август Матвеевич (1817-1892) был чиновников Министерства народного просвещения. Он был деятельным участником реформы графа Д. А. Толстого. Как заведующий реальными и техническими училищами, неоднократно был командирован гр. Толстым за границу для изучения устройства тамошних подобных училищ. Назначенный в 1877 году членом Совета министра народного просвещения, участвовал в комиссии, выработавшей новый университетский устав. Состоя в дружеских отношениях с М. Н. Катковым, сотрудничал в «Московских ведомостях» и «Русском вестнике»; в «Современной летописи» были напечатаны его статьи: «Русские церковные песни, употреблявшиеся у римских католиков в половине XVIII в.» (1870, № 3) и «Добросовестность и ученость некоторых из наших реалистов в споре о классическом и реальном образовании» (1871, № 18, 19). А. М. Гезен является автором обширного труда «История славянского перевода символа веры», удостоенного Уваровской премии. Этот труд стал важным вкладом в богословскую литературу, так как этот вопрос до Гезена совершенно не был затронут наукой. Гезен поставил себе задачей восстановить, по имеющимся данным, первоначальный текст славянского перевода разных символов веры и затем указать последовавшие с течением времени изменения в этом тексте.

Его сын Виктор Августович Гезен был членом совета Министерства внутренних дел.

Позднее на месте училище в Даниловской слободе существовала фабрика Гамсона, а затем Флетчера. Есть подозрение, что каменное трехэтажное здание училища Гезена эксплуатировалось этими фабрикантами, возможно оно существовало и в советское время. Современный адрес училища Гамсоновский переулок, дом 2.

ссылки

Фабрика купца Рыбникова

Московские ведомости. 1824 год. С. 3432-3434.

Гезен М.П. Письмо об употреблении и пользе краски, именуемой красным кудбером, писанное отставным порутчиком Гезеном. М., 1824.

РГАДА. Ф. 1612, оп. 1, дд. 2, 4,  11, 14. 22.