Четверг, 28.03.2024, 23:49 | Приветствую Вас Гость | Регистрация | Вход

Каталог статей

Главная » Статьи » Разное

Чусов С.Ю. Записки добровольца. Часть 1


   В 1980-е годы в Москве  невиданный размах имело движение добровольных помощников реставраторов под эгидой шефской секции МГО ВООПИК.  Люди самых разных возрастов и профессий приходили в свое свободное время в выходные дни, чтобы помочь   реставраторам в восстановлении наших памятников истории и культуры. В 1986 году  это мощное движение затянуло и меня: как-то теплым воскресным сентябрьским утром я пришел в Царицыно (благо, жил неподалеку), чтобы почувствовать себя Гражданином и приобщиться к возрождению нашей великой культуры. В то время сделать это было просто: приглашения на субботники и воскресники добровольцев печатались в московских газетах и передавались по радио. Можно было выбрать себе объект по душе, а некоторые для интересу ходили каждый раз в новое место.
   В Царицыно реставрационные работы велись уже давно, и там существовал свой отряд, был руководитель от шефской секции. Все приходившие записывались в ведомость, для контроля посещаемости. За каждое посещение выдавался памятный талончик, а за 5, 25 и 50 выходов - давались значки "Активист шефской секции" разной степени. Раз в месяц руководители на заседании шефской секции отчитывались о проделанной работе на объекте. После работ, которые продолжались 2-3 часа, устраивались чаепитие, на которое шефская секция выделяла 3 рубля в месяц, и культурная программа - экскурсия по памятнику, беседа с архитекторами  и т. п. От реставраторов добровольцев встречал, озадачивал и организовывал выделенный человек. В Царицыне руководителем  отряда был местный старожил, физик из города Троицка Алексей Григорьевич Олейник (о нём см.: Царицынские краеведы и старожилы). Когда я пришел, работы велись на Втором кавалерском корпусе (Восьмиграннике). Там делались своды, и надо было с помощью подъемника поднимать кирпич, разгружать его и раскладывать в штабеля. Примечательно, что в первый же день я дал интервью пришедшему корреспонденту радиостанции "Юность". Затем, по завершении работ на Восьмиграннике, мы весной 1987 года перешли на Малый дворец. Тогда от него оставались уже только стены, а внутри всё заросло кустарником, который мы выкорчевывали. Потом стали завозить туда кирпич для реставраторов. Машинами он привозился на Дворцовую площадь, где выгружался на поддонах. В нашу задачу входило перегрузка его на тележки или носилки и транспортировка его к Малому дворцу, а там снова укладка в штебеля или занос внутрь. Учитывая, что обычно народу приходило много, один раз даже 300 человек было, а так обычно 20-50 человек (это достигалось тем, что приходили целыми коллективами, например, школьники классами с учителями), выстраивали цепочку и передавали кирпич из рук в руки, что облегчало дело. Потом, когда начали возводить своды, прибавился еще подъем кирпича наверх на подъемнике (очень веселое занятие, особым шиком было, когда подойдет экскурсия, гаркнуть: "Давай!" и включить подъемник с кирпичем, чтобы он пополз вверх, заглушая своим грохотом экскурсовода). Контингент на воскресниках подбирался самый разный. Тогда уже вовсю начинал раскручиваться маховик перестройки, и в обществе пошло брожение. Чаепития после работы сначала проходили прямо внутри Восьмигранника, потом на втором этаже дома № 11 по Воздушной улице, в котором базировались реставраторы, а  с весны 1987 года и до конца - в доме № 15 по Воздушной улице (домов этих ныне уже нет). В этом доме также находились бытовки реставраторов, а для добровольцев в их полное владение была выделена веранда. Чай кипятили в титане, который стоял на веранде. Там был длинный стол, почти во всю длину веранды, по обеим сторонам которого располагалаись лавки. За этим столом за чашкой чая, печеньем и "любимой закуской реставраторов" - сушками велись разговоры о русской истории, о русской культуре, о Царицыне.  Любимой темой Алексея Григорьевича были вятичи и начальный период создания русского государства. На этих посиделках часто выступал царицынский краевед Игорь Николаевич Сергеев (о нём см.: Царицынские краеведы и старожилы), рассказывала царицынский ландшафтный архитектор Клавдия Ивановна Минеева, в 1988 году выпустившая  книгу "Царицыно". Выступали у нас и сотрудник царицынского музея Г. Еремин, исследователь масонской символики Царицына Е. Рождественская-Кащенко и другие деятели науки и культуры такого же плана, по тем или иным причинам зашедшие к нам, о чем заботился Алексей Григорьевич. С Клавдией Ивановной Минеевой, одним из авторов Генплана восстановления Царицына, у нас вообще были очень тесные связи, ее идея о создании в Царицыне Детского центра эколого-культурной направленности, в который входило бы существовавшее тогда в Царицыне школьное лесничество, была близка нам (о ней: 
Клавдия Ивановна Минеева , Памяти К.И. Минеевой ). Постепенно из-за недостатка финансирования и по другим причинам реставрационные работы в Царицыне стали сворачиваться, а реставрационные объекты от советских реставраторов переходить к польской реставрационной фирме "PKZ", которая в труде добровольцев, естественно, не нуждалась. Стало уменьшаться и количество добровольцев из-за активизации в стране политической и экономической (кооперативной)  жизни, куда и двинулась наиболее активная, не находившая себе применения часть населения.
   В середине 1988 года произошло два события, имевших большое, можно сказать, коренное значение в моей добровольческой судьбе. Во-первых, если до этого, будучи студентом, я из-за учебного процесса мог уделять добровольческим работам только воскресенье, то, поступив на работу, получил еще свободную субботу, не занятую пока семейными хлопотами. Я не преминул этим воспользоваться и, посетив несколько реставрационных объектов, где помогали добровольцы, остановился в Симоновом монастыре. Кстати, тут надо отметить, что добровольцы в те времена делились на две категории. Одни закреплялись на каком-нибудь объекте и работали там постоянно, а другим нравилось расширять свой кругозор и каждый раз посещать новый объект. Я принадлежал к первой категории, поэтому список объектов, где я работал, не так велик, хотя за долгие годы набралось достаточно. Симонов монастырь занимала тогда организация "Росмонументискусство", занимавшаяся изготовлением всяких памятников и монументальных форм для разных мест России (одно из ее произведений - барельеф Карла Маркса - украшал алтарную преграду Тихвинской церкви монастыря).  Эта организация вела реставрацию монастыря, и работа здесь была очень интересная. За те пять лет, что я работал в Симоновом монастыре, мы раскапывали подвалы Трапезной монастыря и расчищали их от вековых наслоений, вели раскопки вокруг Трапезной, саму Трапезную очищали от находившейся там мебели (в ней хотели сделать выставочный зал), снимали полы и расчищали пазухи сводов от отходов бывшего там раньше завода рыболовных принадлежностей (весь этот вынесенный отовсюду мусор образовывал вал вдоль Трапезной, который потом убирали экскаватором), вели работы в Сушиле, раскапывали фундаменты столбов галереи Сушила, подвозили и поднимали кирпич для возводимого заново южного участка монастырской стены, мыли старую черепицу для покрытия Солевой башни. База наша была в бытовке реставраторов - "зеленом домике" (бывшем здании библиотеки детского парка Пролетарского района). От реставраторов нами руководили Виктор (не помню его фамилии) и Улдис Адольфович Дзелме, а от шефской секции симоновский отряд возглавлял Николай Владимирович Чарыгин - человек из когорты Петра Дмитриевича Барановского, работавший с ним на Крутицах. В то время в обществе кипели баталии между коммунистами, демократами и патриотами. В тот период, о котором я пишу, шефская секция МГО ВООПИК - объединение уже со стажем - была оплотом патриотов, которые пытались превратить ее в политическую организацию, наподобие общества "Память". Поэтому они постоянно планировали там различные акции, не имевшие никакого отношения к восстановлению и сохранению памятников, из-за этого пытались не допускать на свои заседания никого из чужих и этим превратили себя в закрытую "секту", при этом пытаясь направить добровольческое движение в несвойственное ему русло. Были такие попытки и в Симоновом монастыре, но они не поддерживались Николаем Владимировичем и встречали решительное противодействие среди складывавшейся группы актива, к которой принадлежал и я. Близость церкви Рождества Богородицы в Старом Симонове, где находились могилы героев Куликовской битвы Пересвета и Осляби, вокруг которой велись баталии в 1980-е годы и которая стала символом русского патриотического подъема, накладывала тоже свой отпечаток на атмосферу в Симоновом. В то время, когда я пришел, пик добровольческих работ на Старом Симонове уже прошел, и они уже не имели такого общественного резонанса, для прохода к церкви через территорию завода "Динамо" был построен знаменитый "питон". Однако люди со Старого Симонова постоянно заходили к нам, а в монастыре у нас были добровольцы, имевшие противоположные устоявшимся взгляды на Куликовскую битву и роль в ней деятелей русской церкви, стремившиеся противостоять "поповщине". Но в основном у нас разговоры были о русской истории, о русской архитектуре, о памятниках.
    Вторым важным событием, произошедшим в 1988 году, был приход в Царицыно комиссара отряда добровольных помощников реставраторов имени П.Д. Барановского Геннадия Салахетдинова.      Отряд имени Барановского образовался в 1987 году после телепередачи "12 этаж", в которой рассказывалось о проблемах сотрудников музея "Коломенское" и было предложено прийти им помочь. На этот зов откликнулось много народа. Первоначально помощь музею состояла в разборке фонда белокаменной резьбы, собранного еще Барановским с разрушаемых церквей Москвы. Эти тяжелые белокаменные плиты тогда хранились в подклете церкви Вознесения, и их надобно было перебрать и замаркировать. Потом ребята помогали в реставрации Павильона 1825 года. По итогам работы за год отряду было присвоено имя первого директора музея "Коломенское"  Петра Дмитриевича Барановского. Как известно, П.Д. Барановский был известным архитектором-реставратором и отцом-основателем шефского, добровольческого движения помощников реставраторов, его имя было окружено легендами и было священно для нас. Деятельность его в описываемое время очень пропагандировалась патриотической общественностью. Коллектив отряда имени Барановского был хороший и дружный, но через год, когда объем работ в Коломенском резко сократился, его покинули многие члены. Геннадий Александрович, будучи комиссаром отряда, не удовлетворился таким положением и начал искать новые объекты для приложения своих сил (о начале отряда им. Барановского см. также Г.С. Салахетдинов. Воспоминания ). Он побывал на нескольких добровольческих объектах, там ему не понравилось, забрел к нам в Царицыно и тут осел. Это положило начало нашей дружбе, которая продолжалась до самой его смерти, и моей работе в отряде имени Барановского, которая продолжается до сих пор. Благодаря своим лидерским качествам, Гена быстро занял одно из ведущих мест в Царицынском отряде, к тому же ему удалось увлечь и объединить вокруг себя молодежь. Надо сказать, что состав Царицынского отряда был весьма разновозрастный и привязанный именно к Царицыну. Это не удовлетворяло молодежь, которая искала новых знакомств, различных путешествий и развлечений, поэтому уходила от нас в другие более молодежные и мобильные отряды, типа "Дома Пластова" (отряда под руководством Сергея Викторовича Гераскина, работавшего в Черниговском переулке). Теперь же у нас появилась группа молодежи, которая по воскресеньям работала в Царицыне, а по субботам ходила в Симонов монастырь или иногда в Коломенское, где продолжались работы в фонде белокаменной резьбы. Вместе мы проводили свое свободное время и после работы. Несмотря на то, что Гена был по национальности татарин, а по профессии - слесарь-ремонтник, он был большим любителем русской культуры и культурного отдыха. Поэтому он постоянно таскал нас по различным художественным выставкам и музеям, приобщая к культурным ценностям и воспитывая художественный вкус.  Иногда мы ездили посмотреть старинные города Подмосковья, периодически вместе ходили поработать на новые добровольческие объекты для расширения сферы деятельности.
   Поскольку, где-то не позднее середины 1988 года,  советские реставраторы в Царицыне уже не работали, мы переключились на очистку Царицынского парка, вернее, территории бывшего дачного поселка по Воздушной улице, где было много развалин домов, остатков пожарищ и вообще всякого мусора. Кроме этого мы вырубали сухостой и обрубали сухие ветки на деревьях, жгли костры, ликвидировали то, что могло гореть. Весной 1988 года в Царицыне появилась новая организация - клуб "Семья". Они поселились в доме № 22 по Воздушной улице, рядом со сторожем тогда еще существовавшего школьного лесничества. Руководил клубом Анатолий Гармаев, а база их располагалась в ДК ЗВИ, в районе метро "Серпуховская". Целью клуба было возрождение основ национальной русской жизни, порядков и образа жизни русской крестьянской общины, поэтому им было нужно место, где бы можно было вести крестьянскую жизнь и заниматься сельским хозяйством и традиционными ремеслами. Царицыно как раз очень подходило для этого своим "дачным", полусельским характером. Действительной же целью этой организации было распространение православия в нашем, тогда еще атеистическом, обществе, о чем впоследствии писал сам А. Гармаев, ставший священником. Мы активно сотрудничали с этим клубом, участвовали в его деятельности и помогали ему обустраиваться на новом месте, куда они перевезли множество вещей и даже пианино. Однако в конце лета 1988 года дом подожгли, и вся их царицынская база сгинула в огне пожара, после чего в Царицыне они уже больше не появлялись. Гораздо более длительные отношения были у нас с оздоровительным клубом "Космос", который устраивал в выходные в Царицыне свои занятия на свежем воздухе. Они приходили к нам, иногда помогали в работах, а в основном просто переодевались, оставляли свои вещи и пили чай в нашем доме, вплоть до его разрушения.
   В апреле 1989 года волна царицынских пожаров коснулась и нашего дома № 15: сгорела наша база-веранда, выгорела крыша, оказались затронутыми и другие помещения. Для нас это было тяжелым ударом: погибли выставка-экспозиция по истории Царицына и В.И. Баженову, созданная с помощью К.И. Минеевой, собранные книги, плакаты, рукописные сборники литературного творчества наших товарищей, сгорел и титан, в котором мы кипятили чай. К счастью, внутренние помещения дома, где были бытовки реставраторов, не пострадали, а поскольку реставраторы после пожара выехали оттуда, эти комнаты заняли мы. С этого момента началась длительная эпопея, закончившаяся только со сносом дома, по приведению его в порядок: разборке пожарищ, очистке и благоустройству помещений, косметическому ремонту, латанию крыши, подпиранию потолков, занимавших у нас все больше воскресного времени и в конце концов ставших чуть ли не основной нашей деятельностью в Царицыне.
   Летом 1989 года я смог наконец осуществить свою давнюю мечту: поехать в выездной добровольческий отряд. Выбор выездных отрядов был тогда большим, ездили в разные места, но в основном на Русский Север. Не помню по какой причине, я выбрал  отряд под руководством Евгения Морозова и Константина Козлова, отправлявшийся в Белозерск, и, чтобы попасть в него (тогда это было обязательным условием), стал ходить на проводившиеся этим отрядом раскопки в Андрониковом монастыре. К тому времени отряд этот существовал уже два года, работал один сезон в Переяславле и один сезон  в Белозерске (такие сезоны продолжались четыре недели, из которых три недели работали, а потом неделю путешествовали). Работы в монастыре под руководством археолога музея Олега Германовича Ульянова были очень интересными, в ходе их обнажили древнюю паперть собора и раскопали мощи Пахомия Великоустюжского. На этих раскопках я познакомился с одним товарищем, с которым решил за компанию ехать в Белозерск на последнюю третью неделю (в результате он так и не поехал). Работа в выездных отрядах - это отдельная тема повествования, здесь же отмечу, что с этой поездки началась моя работа в отряде "Белозерск", ставшем для меня третьим родным отрядом, каковым он остается и до сих пор. (О работах отряда "Белозерск" в селе Покровском в 1991 г.: Записки добровольца. Часть 3. Покровское) 
   В августе 1989 года Царицыно постигла очередная утрата: в парке сгорел павильон "Миловид".  До этого, в этом же году, сгорел еще Первый кавалерский корпус. Работая на разборке пожарища, Гена свалился с третьего этажа и повредил себе руку. Этим он открыл счет своим боевым ранам, так как в конце лета, очищая нашу горелую веранду дома № 15, он свалился с нее и поранил уже ногу, но в обоих случаях, несмотря на гипс и костыли, все равно продолжал приходить на работы. После пожара "Миловида" мы традиционно занялись разборкой пожарища (у нас с Геной тогда был отпуск, так что работали в будни), причем делали это так, что случайно проходивший мимо начальник Люблинской автобазы вдохновился этим и выделил для вывоза мусора и бревен грузовик с водителем.
    В то время одним из наших любимых занятий стало посещение МГО ВООПИК на Покровском бульваре, где проводились разные мероприятия: лекции, концерты и т.п. Кроме этого мы узнавали там новости, брали патриотические журналы, причем в таких количествах, что стали бичом для секретаря МГО ВООПИК Валерия Фатеева и редактора "Вестника МГО ВООПИК" Андрея Кондрашова, которому Геннадий Александрович постоянно предлагал свои статьи. Через некоторое время мы с Геной вступили там в Общественную инспекцию МГО ВООПИК и получили удостоверения общественных инспекторов, что нам очень помогло в одном деле. В то время Руина в Царицынском парке была излюбленным местом тренировок альпинистов-скалолазов. Они проводили здесь даже соревнования. Для закрепления страховочных тросов они вбивали крюки либо просто обматывали тросы вокруг выступающих камней, что вело к постепенному разрушению памятника. К тому же как они, так и гуляющие любители забраться на верх Руины более доступным способом, залезая, расшатывали и разрушали кладку, что вело к постоянным потерям. Поэтому для охраны Руины мы сделали патруль и после работ ходили гонять "альпаков" и вообще всех лазающих по ней. Однако альпинисты в основной своей массе были народ агрессивный, тренировались на Руине уже долгие годы, оставлять ее не собирались и отчаянно сопротивлялись. Тут-то и пригождались наши инспекторские удостоверения. Начинали мы с разъяснительной работы, если встречали возражения, Геннадий Александрович распалялся и начинал пугать примерами гибели упавших с Руины альпинистов. Когда альпинисты начинали ссылаться на то, что им негде тренироваться, Гена приводил "железный" аргумент: "А что же вы по Кремлевской стене не лазите?" Если и это не помогало, Геннадий Александрович просто срывал страховочные тросы и альпинистов с Руины. Однажды, когда он делал это в одиночку, альпинисты напали на него и, связав тросами, потащили в милицию. Когда же в милиции они подали на него заявление о хулиганстве и подписали его, Гена составил акт о разрушении памятника, где в качестве виновников указал их фамилии из этого заявления. В общем, своей деятельностью мы  добились того, что альпинисты стали бояться нас и считаться с нами, а Федерация скалолазания просить у нас разрешения на проведение соревнований. Во время одного из таких рейдов летом 1990 года мы сняли с Руины молодого человека и привели его в отряд, где ему понравилось, и он стал нашим другом и товарищем, одним из главных членов нашего братства.

     Ещё одним направлением приложения наших сил в Царицыно были работы на царицынской церкви. Мы начали работали на её территории ещё до того, как она стала действующей. Тогда, в те времена, тут находилась  лесопилка, которая выбрасывала отходы своего производства - опилки - в близлежащий овраг. На склоне этого оврага, рядом с церковью, находился источник. Очереди к нему зафиксированы на дореволюционных фотографиях церкви. Следует вспомнить, что и сама царицынская церковь была посвящена иконе Божией Матери Живоносный Источник. У Алексея Григорьевича возникла идея откопать этот источник из-под накопившегося на нём толстого слоя опилок, чем мы некоторое время и занимались. Запомнилось, что при входе на территорию церкви находилась будка с собакой, которая к нам привыкла, знала нас и относилась к нам доброжелательно. Тем не менее, как-то, когда я очередной раз заходил на территорию для работы, она подошла ко мне сзади и тяпнула меня. Было очень неожиданно и, на мой взгляд, беспричинно. После передачи церкви общине в 1990 году мы продолжили там работать. Разбирали лишние постройки и пристройки, помогали в благоустройстве территории и земляных работах, проводили раскопки на прицерковном кладбище.  Вспоминается смешной случай: как-то раз мы что-то перетаскивали на носилках. Стоял сырой сезон, под ногами была грязь непролазная.  Мы с напарником несли гружёные носилки, в какой-то момент мои ноги настолько увязли, что я, чтобы не упасть, выскочил из своих резиновых сапог и прошёлся по грязи в носках. Одним из итогов наших трудов на церкви было то, что некоторые люди из отряда перешли на постоянную работу в церковную общину. Тут следует отметить, что у нас в отряде не было характерных для той эпохи возрождения православной церковности в стране религиозных трений с преобладанием диктата этого направления и попыток уклона в деятельность только по восстановлению храмов. Такие люди, если и приходили, долго у нас не задерживались. В Царицынском отряде работали люди разных конфессий и религиозных взглядов: православные (принадлежавшие к РПЦ и старообрядцы), мусульмане, приверженцы традиционных славянских верований, вольномыслящие, но основным принципом здесь было: «Вне политики, вне конфессий, за культуру».

     Также в 1990-1991 годах одним из наших царицынских занятий стали очистка и благоустройство прилегающей территории родников, которые находились на Покровской стороне Царицыно, в овраге, подходящем к речке Язвенке вблизи от её впадения в Верхний Царицынский пруд, неподалёку от нынешнего капища славянских богов, устроенного в своё время нашим царицынским волхвом Велимиром, основателем общины "Вятичи" (это дела уже более позднего времени, о них см.: Новые "вятичи" древнего Царицына). Также мы пытались охранять оползнеопасный склон оврага, по которому шли тропинки к родникам, путём помещения объявлений и высадки саженцев деревьев, которые, правда, не укоренялись и засыхали. Кстати, фраза "Мы идём работать на родники" была всегда предметом наших шуток, ибо звучала, как "Мы идём работать на рудники".
   Весной и летом 1990 года в Коломенском мы кроме разборки "фонда белого камня" и работ в Фондохранилище музея занялись очисткой Дьяковских оврагов от бытового и технического мусора, оставшегося от разрушенного села. Нашей базой в Коломенском стал дом № 131, возле спуска со склона к Москве-реке и Казанского сада (сейчас на его месте разные киоски с едой).  В шкафу этого дома мы обнаружили стенгазету, посвященную жизни и работам отряда в 1987 году. А в августе, когда мы с Геной были в отпуске, и я уже съездил в Белозерск, нас пригласили принять участие в археологических раскопках вокруг церкви Вознесения под руководством археолога Леонида  Андреевича Беляева и архитекторов Сергея Гаврилова и Андрея Яганова. Всего мы сделали два раскопа и одну расчистку, пытаясь определить границы фундаментного котлована церкви. Одновременно, как только мы сняли дерн, нам стали попадаться фрагменты белокаменной резьбы 16 века, украшавшей столбики галереи церкви, сбитые во время пожара в том же веке. Это были очень интересные находки. Все работали с большим удовольствием, но начались дожди, и, стараниями существовавшего тогда Комитета по спасению Коломенского под руководством Калерии Антониновны Беловой, который боролся с дирекцией музея, обвиняя ее в разрушении памятников и историко-культурной среды, нанесении вреда заповеднику, под предлогом подмывания фундамента церкви работы были прекращены. К счастью, основные результаты были получены, и намеченное в общем выполнено. Эти раскопки остались для нас одним из самых ярких воспоминаний о добровольческой деятельности  и имели неожиданное продолжение. Дело в том, что, когда мы копали, проходившие мимо посетители Коломенского постоянно интересовались, что мы делаем и нашли ли золото. Когда нам надоело отвечать на эти вопросы, мы стали говорить, что ищем библиотеку Ивана Грозного. А нашли мы не золото, а только три монеты: одну копейку 1827 года и две копейки 1927 года.  И вот уже осенью, возвращаясь после работы в оврагах, мы встретили группу телекорреспондентов во главе с Беловой, которая указала им на нас. Телевизионщики подошли и сразу стали расспрашивать о работах у церкви Вознесения, снимая разговор на пленку. Потный, запыхавшийся после работы Геннадий Александрович, у которого волосы стояли дыбом на голове, стал им отвечать на нашем археолого-реставрационном сленге, что "искали материк, а нашли три монеты и белый камень". Видя, что телевизионщики ничего не понимают, я попытался им объяснить суть наших работ более подробно и доходчиво. Следует отметить, что за две недели до этого Московский телеканал снимал наши работы в Симоновом монастыре, а потом в передаче очень положительно отозвался о нашей деятельности, поэтому подвоха мы не ожидали. Каково же было наше удивление, когда в большой передаче, посвященной проблемам Коломенского, показали только съемку разговора с Геннадием Александровичем, а мои объяснения вырезали, причем прокомментировали устами Беловой так, что музей, нарушая безопасность памятника, под видом раскопок проводил поиски библиотеки Ивана Грозного и для этого нанял сомнительных, случайных людей. Ведущий передачи пошел дальше: высказавшись насчет того, что какие-то, наверное, неплохие ребята занимались на территории музея непонятно чем, искали какой-то материк, а нашли три монеты и какой-то белый камень, он посетовал на безразличие нашего народа: ведь если бы такие ребята начали копать в Париже или в Варшаве возле какого-нибудь памятника, местные жители разорвали бы их на куски, а тут целый месяц копали на виду у всех, и - никакой реакции, никто кусочка не оторвал. После этого мы еще полгода писали письма на телевидение в поисках правды, требуя удовлетворения, но потом плюнули и ограничились объяснительной статьей об этих раскопках в "Московском журнале" (опубликована также в Г.С. Салахетдинов. Статьи ).  

     Где-то примерно в этот же период или немного ранее мы в Коломенском проводили разборку помоста, представлявшего собой металлоконструкцию, обшитую деревом, который находился на берегу Москвы-реки, наверное, ещё со времён Фестиваля молодёжи и студентов 1985 года. Он уже обветшал и просто был не нужен. Дело был летом (или в начале сентября), поэтому работу мы совмещали с купанием в Москве-реке. На этих работах у нас родилась ещё одна шутка: прохожие всё спрашивали, что мы делаем, и мы, учитывая грандиозность этого сооружения и хороший вид, который с него открывался, стали им говорить, что это сохранившийся постамент памятника Сталину, который демократические власти хотят уничтожить. Хочу упомянуть ещё, что, опять-таки где-то в те же времена, в Коломенском, на противоположном берегу, где были угодья колхоза "Огородный гигант", обосновался "Петрофлот", который занимался изготовлением древних судов - ладей и организацией путешествий на них силами молодого поколения. Мы некоторое время тоже помогали им в их деятельности по строительству комплекса верфи, возведении зданий.

    Работы возле церкви Вознесения имели своим последствием также то, что осенью 1990 года с подачи архитектора Андрея Яганова мы стали помогать восстановлению Ново-Иерусалимского Воскресенского монастыря (тогда он принадлежал Московскому областному краеведческому музею) под руководством Валентины Иннокентьевны Сокол. Также мы вместе с Андреем Ягановым ездили работать в Дмитров, очищать Борисоглебский монастырь, раскапывать и выносить строительный мусор из его собора. Потом были трудовые поездки в Фаустово, в тамошнюю Зосимо-Савватиевскую пустынь, с веселым купанием в ледяной воде протока Москвы-реки, в Коломну, в недавно открывшийся Ново-Голутвин монастырь, где в духовном училище учился наш друг по Симонову монастырю Сергей Рогожин. В общем с этого начались наши добровольческие труды в Подмосковье. Особенно нам нравилось  в Новом Иерусалиме: и душевное отношение "хозяйки" Валентины Иннокентьевны, и интересные работы, и сам потрясающий воображение монастырь. Мы убирали мусор из восстанавливаемой колокольни к 50-летию ее разрушения, вели раскопки в Татьяниных палатах, работали в скиту патриарха Никона, на крыше Воскресенского собора, убирали вокруг Кувуклии Гроба Господня, в разных местах внутри собора, у могилы патриарха Никона.
   Летом 1990 года произошло еще одно важное событие в добровольческом движении. Среди добровольцев давно уже шла негласная борьба между руководством шефской секциии, стоявшим на православной и "патриотической" позициях и стремившимся придать такой же дух движению и к тому же придерживавшимся в своей работе принципов келейности и закрытости, и новой "демократической" молодежью, настаивавшей на большей открытости и неидеологичности движения, к которой принадлежали и Царицынский отряд, и Симоновский, и барановцы. Конфликт этот разрешился неожиданно: старое руководство шефской секции во главе с Владимиром Дмитриевичем Ляпковым ушло со своих постов на работу в церковь Большого Вознесения (придерживаясь своей идеи о разбивке единого движения по возрождающимся церковным общинам). Председателем шефской секции стал руководитель добровольческих работ в Симоновом монастыре Николай Владимирович Чарыгин, а вторым лицом - лидер "демократической" оппозиции, координатор движения, помещавший в прессе объявления о работах и приглашения на субботники, Павел Борисович Дейнека. Дух шефской секции сразу изменился, стал более открытым и направленным именно на работы и их расширение, привлечение всех желающих, а не только проверенных товарищей.
   С конца 1992 года моя добровольческая деятельность стала затихать. Этому было несколько причин. Во-первых, из-за недостатка финансирования, в конце 1992 года были прекращены реставрационные работы в Симоновом монастыре. Большие работы в Царицыне также закончились, и основное, превалирующее внимание стало уделяться ремонту нашего "горелого" домика, что не вдохновляло. В Коломенское нас вызывали эпизодически. Поэтому работы отрядом имени Барановского стали вестись преимущественно в Подмосковье. К тому времени я уже женился, у нас появился первый ребенок, поэтому семейные и домашние хлопоты стали главными.

Примечание: Всё изложенное выше является 1 частью моих "Записок добровольца".

В настоящее время опубликованы ещё следующие части "Записок добровольца":

 Записки добровольца. Часть 2

 Записки добровольца. Часть 3. Покровское

 Записки добровольца. Часть 4. Костя Козлов

 Записки добровольца. Часть 5

Записки добровольца. Часть 6. Симонов монастырь

Записки добровольца. Памяти ушедших товарищей

Также о тех временах: 

 Царицынский парк в прошлом и настоящем

Ответы старого царицынца на некоторые вопросы

Воспоминания о Царицыне 20-летней давности

 

Категория: Разное | Добавил: Сергей65 (04.01.2010)
Просмотров: 1683
Всего комментариев: 0

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]