4 ноября в России празднуют День народного единения. Кого с кем единения - наверное, не знают даже сами авторы праздника. Но в этот день традиционно поминают события 1612 г., когда войско Земли Русской выдавило из Московского Кремля польский гарнизон. Само по себе это событие было для современников одним из этапов Великой Российской Смуты начала 17 в., отнюдь не главным и не завершающим. Таким же оно по сути было и для поляков - просто одно проигранное сражение в войне. Хотя это не умаляет героизма участников этих событий, да и из Кремля удалили правительство претендента на московский престол королевича Владислава, что дало возможность в конечном итоге утвердиться династии Романовых. Собственно, это событие приобрело судьбоносный смысл только два века спустя.
Однако в эти дни ровно 400 лет назад происходило более важное как для современников, так и для последующей русской истории событие, о котором хотим напомнить.
В осенние дни 1618 г., так и не захватив Можайск, к Москве с запада подошло польско-литовское войско королевича Владислава, решившего вернуть себе московский престол, под руководством великого гетмана литовского Яна Кароля Ходкевича, а с юга - запорожское войско гетмана Сагайдачного.
22 сентября (2 октября) польско-литовская армия подошла к Москве, разместившись на месте бывшего Тушинского лагеря. Сагайдачный первоначально разместился у Донского монастыря, прикрывая переправу через Москву реку своих обозов. В отличие от трех предыдущих оборон Москвы (против Болотникова, Тушинского вора и Ходкевича в 1612 г.), опиравшихся на укрепления большого земляного города, в 1618 году главной линией обороны стал Белый город. В преддверии осады вся пехота была расписана по стенам и башням Белого города и в остроги за Яузой и Москвой-рекой. Были размещены небольшие гарнизоны и в двух мощных монастырях — Симоновом и Новодевичьем. Конница была сведена в четыре отряда и размещена в четырёх районах Москвы, отделенных естественными преградами.
Ходкевич принял решение атаковать город почти с ходу — штурм был намечен уже в ночь с 10 на 11 октября 1618 года. Только быстрый и успешный штурм мог обеспечить триумф похода. Затягивание осады лишь увеличивало бы сложность задачи — в Москву могли беспрепятственно проникать подкрепления. План штурма, разработанный в штабе гетмана, был следующим: отвлекающую атаку на заре должны были предпринять 5000 запорожцев, напав на русские остроги в Замоскворечье. Тем временем главный удар наносился с запада по Арбатским и Тверским воротам. Часть пехоты огнём заставляла обороняющихся покинуть стены, другая уничтожала инженерные препятствия перед воротами. После разрушения ворот пехота должна была атаковать и захватить стены Белого города, а конница — ворваться на улицы Москвы. Прорыв поляков через укрепления Белого города как минимум привёл бы к окружению Кремля вместе с русским правительством, в худшем — к его пленению.
Незадолго до начала штурма на сторону осажденных перебежали два французских мастера-подрывника. Являясь непосредственными исполнителями плана подрыва ворот, они были посвящены во многие детали штурма, но, самое важное, они знали и сообщили дату и время начала атаки. Как и следовало ожидать, штурмующие сразу натолкнулись на подготовленное и упорное сопротивление. Атака Тверских ворот захлебнулась сразу же — огонь русской пехоты со стен Белого города расстроил ряды атакующих. Стены крепости оказались слишком высоки для штурмовых лестниц. В ходе вылазки атакующие были отброшены. Огромная масса запорожцев вообще не решилась вступать в бой.
У Арбатских ворот поначалу успех сопутствовал интервентам. Полякам удалось закрепиться на линии деревянных укреплений перед воротами и приступить к установке петард. В разгар боя их командир Бартоломей Новодворский был ранен в руку и покинул поле боя. Несмотря на это, польско-литовские отряды продолжали теснить защитников. Решающим эпизодом стало появление отряда «немецких» наемников на русской службе — «бельских немцев», вокруг которых сплотились и остальные воины. К вечеру поляки были выбиты из укрепления.
Провал штурма Москвы фактически означал неудачу всего похода, хотя бои в других местах продолжались и позднее. Теперь у Владислава оставалась лишь возможность путём переговоров добиться уступок со стороны русского правительства. Итогом было заключение в конце 1618 г. Деулинского перемирия. Оно явилось окончанием как русско-польской войны, так и всей Смуты. Россия при этом лишилась части своих земель, которые, впрочем, вернула себе через полвека. Для современников же это событие ознаменовалось как наступлением мирного времени, необходимого для нормального развития страны, так и массовой раздачей дворянам и приказным дьякам, а также и другим чинам, в поместья государевых земель "за московское осадное сидение", сформировавшей в значительной степени дальнейшую историю подмосковных земель, в том числе земель нашего округа и его окрестностей.
И ещё одно примечание: Сагайдачный, «… мучимый укорами совести, от имени всего Войска Запорожского просил иерусалимского патриарха Феофана „об отпущении греха разлития крови христианской в Москве“, на что патриарх Феофан „…бранил казаков за то, что они ходили на Москву, говоря, что они подпали проклятию, указывая для этого то основание, что русские — христиане“».
Герои нашего повествования:
Ваза Владислав Жигимонтович, несостоявшийся московский царь (а ведь и монеты чеканили от его имени, и поместья раздавали, и 24 года он титул Великого князя Московского носил).
Петро Конашевич-Сагайдачный, гетман запорожский. Выдвинул условия участия запорожских казаков в походе:
- расширение казацкой территории;
- снятие запретов и ограничений на православное вероисповедание на Украине;
- увеличение численности казацкого войска;
- признание со стороны Польши судебной и административной автономии Войска Запорожского.
Частично эти условия были удовлетворены. Запорожские казаки за поход получили от польского короля плату — 20 тысяч золотых и увеличение количества реестра (казаков, состоящих на службе польскому правительству).
Великий гетман литовский Ян Кароль Ходкевич.
К сожалению, от наших героев былых времён не осталось портретов, но сохранились имена. Например, в Москве тогда находилось четыре конных отряда: к западу от Неглинной в Белом городе — отряд князя Василия Куракина (1 059 чел.); к востоку от Неглинной — отряд Ивана Морозова (313 чел.); в Замоскворечье — отряд князя Ивана Катырёва-Ростовского (838 чел.); за Яузой — отряд князя Семёна Прозоровского (1 018 чел.). В день штурма общее руководство обороной осуществлял князь Василий Куракин. И, конечно, едва оправившись от тяжёлой болезни, самое деятельное участие в защите столицы от войск Владислава принял князь Д.М. Пожарский (именно за это царь Михаил Фёдорович пожаловал ему многие поместья и вотчины, а не за 1612 г., как некоторые думают).
И имена наших иностранных друзей: два французских мастера-подрывника: Жорж Бессон и Жак Безе («спитардные мастера Юрий Бессонов и Яков Без»).
И ещё герои того памятного дня: «бельские немцы». Воинская часть, сформированная из иноземцев на польской службе, сдавших в 1614 г. русским войскам князя Дмитрия Пожарского крепость Белую и перешедших на русскую службу. Делились на «шкотских» и «ирлянских», то есть шотландцев и ирландцев. В их рядах защищал Москву и был тяжело ранен Георг (Джорж) Лермонт, предок М.Ю. Лермонтова. |